Методики разработки иллюзионных номеров применялись автором в постановках саратовского театра юного зрителя в 1997 году — «Сказка о солдате и змее» и «Семь суббот на неделе».
Вплетение трюков в ткань театрального спектакля позволяет существенно повысить занимательность зрелища и сделать постановку современной. Зрители в наше время пресыщены кинотрюками, казалось бы, их ничем уже не удивишь, поскольку они знакомы с виртуальной реальностью и не верят в чудеса. Но вот когда они видят чудо, что называется, «живьем», весь их самоуверенный скептицизм улетучивается в мгновение ока, уступая место счастливой растерянности перед фактом непонятной реальности.
Сказка Т. Габбе «Солдат и змея» в постановке заслуженного артиста России А. Соловьева, премьера которой прошла на сцене саратовского ТЮЗа в октябре 1997, была очень тепло встречена зрителями.
Режиссер сознательно отказался от всех новомодных приемов телевизионных шоу, набивших уже изрядную оскомину, и поставил сказку в простой реалистической манере, которая так легко воспринимается юными зрителями. И этот реализм постановки еще больше усилил волшебство иллюзионных трюков, разработанных автором этой книги для ТЮЗа. А их в сказке набралось порядочно. Для каждого задуманного трюка подбирался соответствующий прием и разрабатывалась конкретная конструкция.
Волшебные подарки простой рыбачки, полюбившей мужественного солдата, должны были по-волшебному работать на сцене. В кошельке должны были появляться золотые монеты, а старый плащ мог переносить своего владельца, куда тот пожелает.
С кошельком дело обстояло просто. Был сделан традиционный яичный мешок в форме кошелька. Из него артисты и извлекали нужное количество монет в нужный момент.
А вот плащ потребовал реализовать на сцене два великолепных иллюзионных эффекта: левитацию и исчезновение. Но при этом оба достаточно традиционных трюка нужно было встроить в задуманные режиссером мизансцены и в разработанные декорации. Образовавшаяся при этом несогласованность трюков и художественного решения мизансцен породила множество технических сложностей. Дело в том, что предложение о разработке иллюзионных аппаратов для спектакля поступило от дирекции театра уже после того, как художник С. Болдырев сделал макет декораций, и пришлось вписываться в уже выполненные станки, которые не оставляли ни одного лишнего сантиметра для монтажа в них иллюзионных конструкций.
Левитация солдата предполагалась на авансцене при опущенном супер-занавесе сзади артиста. Причем за этим занавесом уже стояли вплотную к нему огромные ажурные сварные ворота. Такая заранее заданная обстановка мизансцены не давала возможности применить известные традиционные аппараты типа домкрата, пришлось разрабатывать аппарат конкретно для этого эпизода. Были сварены качели из прочной трубы. Качели крепились на колесах и имели три степени свободы. На конце трубы было приварено нечто вроде велосипедного седла. В супер-занавесе была прорезана вертикальная щель, которая закрывалась клапаном на липучке.
В нужный момент артист вставал спиной к этому разрезу, а рабочие за занавесом открывали клапан и просовывали через разрез в нем конец качелей с седлом. Все было отрепетировано так, что солдат быстро и незаметно усаживался на седло, которое вставляли ему точно между ног. Рабочий налегал на противоположный конец рычага и солдат начинал подниматься вверх перед супером. Все действия были прекрасно замаскированы фигурой солдата перед занавесом. Качели проходили насквозь через ажурные узоры ворот.
Весь эпизод левитации занимал по времени около 12 секунд. Мизансцена была выстроена так, что полет оказывался неожиданным якобы и для самого солдата и, разумеется, для зрительного зала. Однако и световое, и музыкальное решение эпизода настраивали зал на ожидание чего-то волшебного. Солдат, запахнувшись в волшебный плащ, мечтательно произносил фразу: «Эх, оказаться бы сейчас перед королевскими воротами!» Сверху опускался луч таинственного зеленоватого света, а солдат начинал медленно подниматься в воздух. Зал наполнялся космической музыкой. При этом артист демонстрировал сначала испуг, удивление, а затем восторг от полета. Во время подъема артист и руки, и лицо поднимал вверх, зрительно увеличивая высоту подъема и подчеркивая как бы движение вверх. Когда устройство поднимало солдата до самой верхней точки, музыка обрывалась торжественным аккордом, свет моментально гас, качели опускали вниз, солдат спрыгивал с седла. Рабочие за сценой откатывали качели назад и быстро закрывали разрез в супер-занавесе. Занавес еще в темноте поднимали, и солдат оказывался перед королевскими воротами.
Интересно было проследить реакцию зрительного зала. Аплодисментов после этого эпизода никогда не было, но среди зрителей всегда возникало какое-то замешательство и движение, сопровождавшееся шепотом, взаимным обменом репликами. Несколько секунд в зале стоял легкий шум.
В этом-то и оказывается вся прелесть иллюзионного трюка, вставленного в театральное действие. Трюк перестает быть самоцелью, исчезает его самодостаточность. При этом автоматически, в данном, впрочем, контексте постановки, растворяется личность демонстратора трюка, не подчеркивается и не утверждается через трюк его исключительность. Но вся постановка только выигрывает в занимательности.
Центральное место в иллюзионном решении возможностей плаща занял трюк «Растворение в воздухе». Исчезновение солдата в заключительной сцене было решено проделать с помощью гигантского листа оргстекла, установленного под углом 45о к зрительному залу. Известный прием с плавным изменением силы света в двух отделениях аппарата позволил создать в условиях театральной сцены совершенно необычное, волшебное зрелище. Солдат взмахивал рукой и при полном свете прожекторов медленно растворялся в воздухе… Вот в этом месте спектакля зал неизменно взрывался овациями. Восторгу юных зрителей при счастливом отрыве солдата от своих преследователей, да еще таким волшебным способом, не было предела.
В этом эпизоде иллюзионный трюк оказался многократно усиленным за счет своей неожиданности. И этому в немалой степени способствовали декорации сказки. «Растворение» солдата происходит в нише, через которую незадолго перед этим пробегало много людей, доказывая тем самым, причем совершенно ненавязчиво, что в нише ничего не спрятано. Поэтому, когда туда забегает солдат, и все видят его ярко освещенным, зрители уже ждут чуда, но никто еще не знает, что же сейчас должно произойти. Была погоня, солдат убегал от стражников, он должен от них убежать, улететь, исчезнуть! И вот пауза, все замерли. Все ждут чего-то просто театрального: то ли солдат провалится под землю, то ли взлетит, то ли исчезнет. И вдруг солдат медленно, при полном свете растворяется в воздухе. Через его тело начинает просвечивать драпировка ниши, тело делается с каждой секундой прозрачнее и, наконец, полностью растворяется. И зрители, тысячу раз видевшие подобное чудо на экране своих телевизоров, не могут поверить своим глазам, увидев его, что называется, живьем. Их удивление, соединенное с сопереживанием положительному герою, при столь великолепной, волшебной развязке получает радостный выход в виде дружных аплодисментов.
Такая реакция зрителей, очевидно, возникает не только из-за органичного единства трюка и театрального действия, но и из-за того, что трюк оказывается совершенно неожиданным. В цирке, например, зрители наблюдают весь процесс предварительной подготовки (вынос аппарата, его установку и т.п.) и, увидев какую-то иллюзионную конструкцию, уже начинают мысленно прикидывать, чего от нее можно ожидать, какого рода чудо сейчас произойдет. Таким образом, искрометная неожиданность чуда в цирковых иллюзионных шоу во многих случаях исчезает и оказывается подмененной планомерной демонстрацией любопытных, но уже ожидаемых, свойств хитроумного аппарата.
В сказке «Солдат и змея» эта неожиданность чуда осталась и проявилась в трюке «Растворение» в полной мере, поскольку никакого аппарата зрители просто не видят, а наблюдают совершенно необъяснимое событие. Стекло в нише, незаметно для них, устанавливают прямо во время спектакля, когда действие происходит на авансцене.
Такая же неожиданность присутствует и в трюке «Скатерть-самобранка». Когда принцесса приглашает солдата на ужин, по ее сигналу, сверху, на цепях опускается длинный, пустой стол. На нем лишь свернутая скатерть. Принцесса просит солдата помочь, и они вдвоем набрасывают на стол эту тонкую, белую скатерть. Пока все идет как надо. Зрители ждут, что сейчас слуги начнут выносить блюда с едой, и только немного раздражающая слух барабанная дробь настраивает на что-то неожиданное. И это неожиданное тут же и происходит. Принцесса и солдат одновременно сдергивают скатерть с плоского, пустого стола и …о, чудо! — стол неузнаваемо преобразился. Теперь он оказался накрытым сверкающей, золотой, парчовой скатертью, а на нем выросли десятки разноцветных бутылок, хрустальных и кованых кубков, вазы с фруктами и огромные блюда с едой. Мгновенная трансформация настолько чудесна, что у всего зрительного зала вырывается вздох удивления. Волшебный замок феи действительно доказал, что в нем происходят чудеса.
В спектакле «Семь суббот на неделе» была разработана специальная скамейка, которая трансформировалась в цветочную клумбу.