Михаил ТЮМЕНЦЕВ
Михаил ТЮМЕНЦЕВ
Лауреат Международного конкурса иллюзионистов (Лодзь, 1989 г.), лауреат Всероссийского конкурса артистов эстрады (Кисловодск, 1990 г.), иллюзионист
 |
|
Зрители уже отлично знают,
К этому артист их приучил, Коль на сцене в кубики играют, Вышел к ним — Тюменцев Михаил. |
Холодной зимой 1977-го, в тулупе, унтах и волчьей шапке я впервые приехал в Москву сразу после гастролей в Норильске. Мой друг Юра Соломахин в тот год уже учился в ВТМЭИ. После его восторженных рассказов о Мастерской я тоже загорелся желанием пройти учебу в этом замечательном заведении. Но сначала мне предстояло выступить на VI Всероссийском конкурсе артистов эстрады. Номер мой заключался в том, что у меня в руках появлялись из «ниоткуда» 15 шариков. Это был весьма сложный трюк, потому что высшим достижением в подобных работах считался рекорд англичанина Рона Макмиллана, о котором я прочитал еще в детстве в книге «От магов древности до иллюзионистов наших дней». Помню, как увидев его фотографию с 14 шариками между пальцами, подумал: «А я сделаю лучше!» Кстати, Макмиллан нынче директор концертного зала, и я уже дважды встречался с ним: первый раз в Лондоне, где я выступал в 91-м по его приглашению, а потом в 98-м, когда он приезжал в Москву на конкурс иллюзионистов. Как мир тесен! В юности я видел французский фильм с участием фокусника Брама. И через 28 лет встретился с ним на конкурсе фокусников в Китае, причем, узнал я его по тому, как он доставал драгоценности, что так поразило меня при просмотре фильма.
Но вернемся в Москву. После выступлений стою за кулисами и вдруг вижу — на меня словно движется айсберг, а за ним такие бурунчики бегут. Маслюков! Я не испугался и не обрадовался, просто почувствовал, что катит на меня моя судьба. Все, думаю, пришла пора сталкиваться — и встал на пути Леонида Семеновича. Он сразу же спросил: «Вы не думали учиться в ВТМЭИ?» Отвечаю: «Об этом я только мечтал!» — «Хорошо, зайдите в Студию и оставьте свои координаты».
Я так и сделал. Маслюков позвонил в Томск, настоял, чтобы меня направили на учебу. Правда, два раза мне еще пришлось съездить от филармонии на гастроли за Полярный круг. Вышло так, что приехал я на год, а получилось — на три года. На такой огромный срок продлить обучение артиста мог только Леонид Семенович. И все это время филармония платила за меня.
И вот я в Мастерской. После моего показа вдруг спускается Леонид Семенович в подвал, где я собирал реквизит. «Миша, у тебя, может, еще что-то есть из фокусов?» И увидел заготовки для другого номера, техническую идею которого мне подсказала уличная игра в наперстки. В те годы наперсточники играли «вчистую», это была настоящая манипуляция, это теперь у них только разговор с целью выманить деньги у клиента. Я еще в Томске придумал «химию», т.е. как можно сделать фокус с наперстками, не владея манипуляцией. Но на маленьких предметах это было незаметно, и зритель не мог понять сути фокуса. Маслюков спросил, можно ли увеличить предметы. Я сказал, что технически это возможно. «Отставляем в сторону все остальное, делаем только это. Главным у тебя будет этот номер!»
Мы оговорили, что должен видеть зритель, а потом я уже стал думать, как будет работать реквизит. На сцену выкатывался столик, кстати, сначала выносили обыкновенный, на ножках, но на некоторых площадках его невозможно было пронести через дверь, и мы решили сделать складной и на колесиках. Исполнителя решено было одеть во фрак и цилиндр (классический вариант, чтобы ничто не отвлекало от фокуса).
Мы очень долго работали над непрерывностью движения — это вводит в транс зрителя, что позволяет оправдать любые движения, необходимые к подготовке трюка. Главное — ритм, в этом и весь секрет. И мы сразу сделали номер «в круг», это позволяет зрителю находиться с любой стороны от фокусника, но секрет все равно не виден. Мы с Маслюковым целых три года искали комбинацию, при которой работа артиста не разваливалась бы ни при каких условиях.
После неудачной попытки изготовить реквизит в ЦИТО, всю аппаратуру я делал сам, рассчитывая детали до миллиметра. Материала у меня было достаточно, одних дюралевых листов за полгода я изрезал около 120 квадратных метров. Ведь проверять реквизит можно было только в действии, в окончательном исполнении. И тем не менее, какой советский фокусник обходился без свалки? Это было само собой разумеющимся, раньше на свалках возле экспериментальных заводов лежало то, что в магазине невозможно было найти. К примеру, из найденных обручей сделан у меня реквизит для исчезновения вазы, по сей день пользуюсь. Надо сказать, свалки нынче пошли не те. Раньше на предприятии сделают образец опытный, потом выбросят на свалку. А теперь заводы экспериментировать не хотят. И «контингент» у свалок обитает другой.
Так, почти случайно, появился ставший впоследствии знаменитым номер, известный как «Игра с кубиками», хотя его настоящее название, которое дал Маслюков, — «Не может быть!» Обычно он сам и давал названия работам. Этот номер держится по сей день, дает мне возможность выжить и работать над другими номерами. Париж, Лондон, Вена, Китай, Финляндия... я счет потерял, где с ним выступал. Показал и на Всемирном фестивале иллюзионистов, после чего стал иллюзионистом «в авторитете», а моей визитной карточкой до сих пор являются «Кубики». Что интересно, я только через 20 лет понял, что этот номер существует по новому принципу. Обычно фокусник что-то делает и что-то в результате происходит. Здесь же — как будто ничего не делаешь, а что-то происходит!
Леонид Семенович будто предвидел, какие изменения произойдут через годы в сознании зрителя, и подсказывал нам всем, как готовить номер на перспективу. Жизнь течет так стремительно, что находки авторов могут устареть еще до окончания работы над ним. И об этом четверть века назад мы подолгу разговаривали с Маслюковым — как предвосхитить ожидания зрителя.
Он не в пример другим режиссерам не боялся показывать учеников с еще сырым номером. Понимал, что нужна обкатка не только созданного произведения, но и самого артиста на публике. Маслюков оказывал на окружающих очень интересное воздействие — мощное, но не подавляющее. И артистизму его, казалось, нет предела. Однажды кто-то оставил трость в коридоре. Проходя мимо, Леонид Семенович неуловимым движением подхватил ее и, не останавливаясь, как бы между делом, стал покручивать тросточкой, как заправский жонглер.
Маслюков был не только режиссер, это была сама история эстрады. Человек, который умел на эстраде ВСЕ! А людей он каких подбирал! О педагогах, думаю, много будет сказано, а вот вам пример по техническим службам. Мастером по изготовлению реквизита 15 лет проработал Кузьма Андреевич Ярусов — высокий старик лет под девяносто, еще у царя в охране стоял. В молодости в Сибири он делал из проволоки стволы для ружей. Наматывал на палку, закаливал — и получал крепкий да еще и нарезной ствол. Я ему как-то презентовал серебряный николаевский рубль, мне его подарили в одной деревне, где я выступал с манипуляцией монетами. А он мне подарил в ответ ножницы по металлу, говорит, долго помнить будешь. Простые ножницы, я сначала не удивился. Но оказалось, что он лично их закалил и наточил. И я 20 лет, их не затачивая, резал дюраль. Можно было фокус показывать — из банки консервной я нарезал полосочки шириной в четверть (!) миллиметра. Сейчас снова наточил, и ножницы так же хорошо режут.
Параллельно со мной учились и другие фокусники, мы часто друг другу помогали, дружили, ведь завидуют только те, кто не может сам ничего. Володе Данилину помог шляпу сделать — вырезал и выгнул дюралевые поля при помощи молотка и пассатижей. Иван Нечепоренко учился. Оба они стали победителями Всемирного чемпионата чемпионов. Учился тогда и Саша Трофимов по кличке «Мсье Бланш», данной ему за то, что он не пропускал ни одного турника, и который на улице мог сделать сальто и вновь прийти в галоши. Застал Гену Попова, которому Леонид Семенович сделал уникальный номер, после чего этот акробат прославился на весь мир как «автор» стойки на верху Эйфелевой башни.
На занятиях в Мастерской мы проходили многие дисциплины: степ, акробатика, балетный класс, пантомима, что в дальнейшем мне очень пригодилось. Благодаря этому в своей филармонии я пять лет работал в пантомимической программе.
 |
| Л. Маслюков и М. Тюменцев. 1982 г. |
Были и забавные случаи. Репетируем с Леонидом Семеновичем. Раздается звонок: Аркадий Исаакович Райкин просит Маслюкова срочно приехать к нему домой и открыть заклинившуюся дверь. Дело не терпело отлагательства — знаменитый друг Леонида Семеновича с утра не может выйти из квартиры и уже опаздывает на работу! Маслюков говорит: нет проблем, у меня тут фокусник есть, сейчас приедем, поможем. Поскольку дверь у Райкиных была дубовая, массивная, ударом ее выбить не удалось бы. Я хоть и фокусник, но прихватил с собой отвертку и пружину от патефона. Вставил я пружину в скважину, отжал собачку и открыл дверь. Заходим, навстречу бежит счастливая Руфь Марковна Рома — жена Райкина, и подает мне десятку. Леонид Семенович, взглянув на деньги, сказал ей с укоризной: «Ромочка, что ты, это же не слесарь! Перед тобой артист, мастер-иллюзионист!» Так мне довелось взламывать дверь квартиры самого Райкина. А Леонид Семенович на прощание посоветовал ему поставить обыкновенную советскую щеколду.
Второй раз в ВТМЭИ я оказался в 1988–91 годах, за время учебы став лауреатом Международного конкурса иллюзионистов в Лодзи, Всероссийского конкурса артистов эстрады в Кисловодске и Всесоюзного конкурса артистов варьете в Ялте. Любое выступление как бы «зарабатывается», «замыливается», и исполнитель начинает репетировать свои ошибки — в этом и заключается большая опасность. Надо освежать, прежде всего, психологический подход к номеру. Наша задача — прийти с наименьшими потерями от нашей задумки до зрительского понимания.
На всю оставшуюся жизнь помню фразу Леонида Семеновича: «Ну что ты с таким вывертом кладешь кубик?! Возьми просто — и положи просто!» Когда было трудно объяснить словами, как надо сделать, он сам подходил и показывал.
Мы очень много разговаривали. Я думаю, постижение тайн ремесла приходило во время этих бесед. Вокруг Леонида Семеновича все просто кипело. Он успевал работать за десятерых, но при этом всегда как бы оставался над действием. Он был человеком Истории. И я счастлив, что судьба улыбнулась мне и дала возможность находиться рядом с этим уникальным человеком.
Все, что делал Маслюков, — было впервые. И навсегда. Мои «Кубики» не имеют аналогов в мире и принадлежат к числу немногих номеров, переживших время своего создания. Например, и Сергей Каштелян был замечательным режиссером, но номера его учеников «умерли» еще при нем.
Во время своей второй стажировки в Мастерской я уже работал над новыми номерами в основном с Ириной Павловной Осинцовой. В Томске я три года выступал в одном коллективе с ее первым партнером, уникальным акробатом Иваном Щелко, так что заочно мы с ней давно были знакомы. Я даже в молодости ему чемодан таскал, за что в соответствии с филармоническими ставками официально получал 50 копеек.
Осинцова поставила мне несколько новых номеров, в некоторые из них она ввела мою жену Надю, с которой мы выступаем до настоящего времени. При новой трактовке «Игры с кубиками» было добавлено в финале мое исчезновение. С Ириной Павловной мы сделали сценический вариант застольной японской игры «оригами», затем я тоже перевел его «в круг». Помню, как на моем выступлении в Кремлевском Дворце съездов живо интересовались этим номером японцы, для них стало открытием, что эту застольную практику стало возможным превратить в зрелище. Так что теперь я могу назвать своим учителем и Ирину Павловну Осинцову.
Мастерская вложила в меня очень много, и если сейчас меня попросят поработать в ВТМЭИ с начинающими артистами, я обязательно соглашусь, конечно, при условии — если буду уверен, что смогу им помочь. Приняв участие во многих международных конгрессах иллюзионистов, объехав с гастролями более 20 стран, скажу, что сейчас сложнее стало работать с молодежью. Время другое настало, в обществе исчезает потребность в искусстве высокого уровня. Теперь ТВ позволяет обходиться без высококлассных номеров. Недавно довелось услышать, как администратор ругал своего помощника: «Ты зачем Тюменцева пригласил?! Из всех выступающих десяти артистов девять теперь выглядят плохими. А не было бы его, остальные за первый сорт сошли бы. Думать надо!» Как тут не вспомнить добрым словом нашу Мастерскую, из которой на эстраду выходили только высокопрофессиональные артисты. Все, кто хоть раз учился здесь, всегда снова приезжали к педагогам, советовались, общались, делились задумками.
Часто ли я вспоминаю Леонида Семеновича? И я отвечаю себе: это даже не воспоминания — его образ, дела, мысли, советы, добрые напутствия остались во мне навсегда. И теперь, как в солнечный день дерево отбрасывает на землю свою тень, так и во всех моих поступках, что бы я ни делал, отражается учитель, посланный мне судьбой, — Леонид Семенович Маслюков.