Куни М.А. О памяти, о воле, о себе
Воспоминания Михаила Куни в литературной записи Льва Сидоровского опубликованы в журналах «Молодая гвардия», 1978, № 1–3, 5
Я хорошо знал этого человека...
Вот он стремительно выходит на сцену, и начинается невероятное. На доске ряды пятизначных чисел. Секундный взгляд — и, отвернувшись, он безошибочно называет все цифры в любом порядке. Зрители пишут на четырех досках колонки пятизначных чисел, двадцать рядов; потом доски вращаются, цифры сливаются в сплошной белый круг... Но он, повернувшись к ним лишь на миг, молниеносно, подобно электронной машине, производит сложение и на пятой доске записывает сумму. Зрители проверяют, длится долгий «школьный» подсчет. А затем овация, поскольку все точно, как в аптеке.
Таким я увидел Михаила Куни. Побывав впервые на его психологических опытах, не мог, помню, удержаться от восклицаний: «Чудо! Человек-загадка!..» Потом мы встретились у него дома, и состоялось первое интервью.
— С чего все началось?
— Со спичек. Я жил в Витебске, учился в школе. Как-то мой одноклассник рассыпал спички. Я взглянул и сразу определил: тридцать одна. Друг не поверил, пересчитал — точно... Знакомая девочка пригласила меня на день рождения. Я решил нарисовать и подарить имениннице ее портрет. Она мне не позировала, а сходстве с оригиналом получилось удивительное. Значит, у меня хорошая зрительная память? Позже начал работать на эстраде художником-моменталистом. Затем стал заниматься гипнозом, экспериментировать с передачей мыслей на расстояние...
— Вспомните, пожалуйста, какой-нибудь особенно интересный случай из своей практики.
Однажды мне нужно было назвать число, месяц и год рождения женщины из зрительного зала. Она написала на доске мелом «19 сентября 1933 года», а я этого не видел. Я взял ее за руку и сказал: «Вы родились 15 мая 1929 года». В зале возник гул протеста. Я взглянул на доску и растерялся: в чем дело? Женщина тоже опешила. Затем она прошептала: «Ой, простите меня...», достала из сумочки паспорт, раскрыла — там значилось: 15 мая 1929 года. Зал расхохотался. Зрители поняли милую обманщицу, которой хотелось быть моложе.
Трудно поверить, что вам уже за семьдесят. Вероятно, у вас жесткий режим?
Режим строжайший. Встаю рано, после зарядки и завтрака мое место у верстака, час-полтора столярничаю. Все стеллажи, полки в доме сделал сам. Иногда с утра рисую. Зимой каждый день катаюсь на коньках, часто хожу на лыжах. Летом — велосипед и мотоцикл, плавание гребля. Перед сном обязательно прогулка. Засыпаю в любое нужное мне время, сразу.
— Как относитесь к курению, алкоголю?
— Сам не курю, не пью и другим не советую. Табак и спиртное разрушают центральную нервную систему, мозг, снижают работоспособность наполовину. Однажды я ради пробы курил в течение суток, а затем провел эксперимент памяти с цифрами — и запомнил их вдвое меньше, чем обычно.
— Скажите можно ли методом внушения, допустим, из отъявленного двоечника сделать круглого отличника?
— Если у ребенка нет умственной отсталости, а просто он строптивого нрава, невнимателен, рассеян, — можно! Я немало времени провел в школах, занимаясь этой проблемой.
— А как насчет иностранных языков?
— Я побывал в Швеции, Венгрии, Финляндии, Китае и везде вел программу на языке данной страны. Конечно, постигаю незнакомый язык не в полном объеме, но настолько, чтобы можно было свободно общаться с залом. На подготовку обычно уходит не больше месяца. А вот однажды... Сообщили из Москвы: через 20 дней поездка в Японию. Засел за японский. Но в Москве выяснилось, что маршрут изменен: вместо Японии Финляндия. Три дня не расставался со словарем и уже на аэродроме в Хельсинки объяснялся без переводчика.
Но, может быть, язык так же быстро и забывается?
Не совсем. Десять лет назад шведская газета «Экспрессен» писала: «Куни так живо беседует с публикой, что у нас создается впечатление, будто он живет в Швеции не меньше трех лет». А недавно за кулисами ленинградского театра меня попросили приветствовать шведских журналистов на их родном языке. Сделал это без особого труда.
— Что же нужно человеку, чтобы овладеть незнакомым языком!»
— Прежде всего уяснить себе, как заниматься, как воспринимать информацию. Для успеха необходима тотальная мобилизация внимания, наблюдательности, воли. Чем труднее задача, тем больше надо сконцентрировать волю, держать внимание в постоянном напряжении.
— А как вы запоминаете стихи?
— Недавно ехал в поезде с одним из актеров. Он хотел меня испытать, дважды прочел шестнадцатистрочное стихотворение, и я его повторил без запинки.
— Вероятно, вы не пользуетесь записными книжками?
— Наоборот! И записными, и телефонными, и прочими. Зачем зря перегружать память? Наш мозг выполняет две основные функции: возбуждения и торможения. Во время выступления для меня все перестает существовать. Я как бы включаю рубильник всех возможностей психики, воли, обостренной наблюдательности. Но для успеха дела необходимо мозг периодически растормаживать, регулировать его состояние. Это важно в любой профессии.
— Ваша квартира заполнена картинами и керамическими изделиями вашей работы. Это что, увлечение или нечто большее?
.jpg) |
 |
| Живописные работы Михаила Куни. Портреты Пабло Пикассо и Альберта Эйнштейна, 1960-е годы | |
— Когда-то психология была моим увлечением, а живопись — профессией. Теперь наоборот. Ведь я учился во ВХУТЕМАСе — у Фаворского, Фалька, Лисицкого. И сейчас не забываю живопись, даже были выставки. Есть и другие увлечения: в этих круглых коробках — 15 тысяч метров отснятой кинопленки, а в этих пакетах — 40 тысяч почтовых марок.
— И последнее: в чем вы видите главную задачу своих выступлений?
— Думаю, такие выступления носят не только развлекательный, но и воспитательный характер. Смысл опытов в том, чтобы показать людям их собственные возможности. Энергия нашего мозга значительно больше, чем мы предполагаем.
Когда мы прощались, уже в дверях, хозяин квартиры улыбнулся: «Между прочим, зубцов в вашей расческе ровно семьдесят» Я проверил — и тихо ахнул. А ведь я только переложил при нем расческу из кармана в карман.
Так уж вышло, что эта встреча положила начало нашей дружбе. Часто, возвращаясь из очередной поездки, он звонил мне, приглашал на чашку чая. В его гостеприимном доме было удивительно уютно. К тому же Куни умел изумительно рассказывать... А рассказать ему было о чем. Жизнь прожил интереснейшую. Увлекался живописью, посвятил ей много лет и вдруг стал выступать на эстраде. Потом, работая на эстраде, волею судеб столкнулся с медициной, полюбил ее и начал изучать физиологию, психологию, гипноз. Много ездил, много видел, с интереснейшими людьми встречался...
Он рассказывал, а я записывал. Думали: получится книжка. Но внезапная кончина артиста оборвала этот замысел. Остались отдельные главы, которые предлагаю сейчас вашему вниманию.
Отвечая на записки...
И во время моих выступлений, и в письмах люди задают мне массу вопросов из самых разных областей психологии. Попытаюсь ответить на некоторые из них.
Вот очень популярный вопрос: «Что нужно сделать, чтобы развить свою память?» Должен сразу уточнить: не «что нужно сделать», а «что нужно делать». Нельзя улучшить память, например, к предстоящей через месяц сессии, к моменту сдачи экзаменов. Безусловно, память можно улучшить, укрепить — для этого необходимо время, неутомимый труд. Как мускулы нашего тела нуждаются в постоянной гимнастике, так и мозг требует постоянной тренировки. Скрытую энергию, которая имеется у каждого человека, можно увеличить и развить путем правильных упражнений.
 |
 |
| Записки из зала | |
Что же такое память? Это способность мозга воспринимать внешние впечатления, хранить их вне сознания и воспроизводить в сознании когда необходимо. Ни одно впечатление или ощущение не проходит бесследно для мозга — там остаются и накапливаются следы всевозможных раздражений. Когда требуется, многие из них оживают, забытые возникают вновь — человек вспоминает.
Эффект и сила восприятия зависят от того, в какой степени было напряжено внимание в самый момент запоминания. Потому что при сосредоточенном внимании можно запечатлеть в памяти ту или иную информацию, которая в противном случае произвела бы на нас только незаметное впечатление, а значит, и не сохранилась бы в нашем сознании.
Немаловажную роль играет и наблюдательность, то есть умение подмечать в явлениях то, что существенно, но малозаметно, видеть детали — незначительные на первый взгляд, но необходимые.
Кстати, как правило, то, что не вызывает интереса, не затрагивает чувств, запоминается плохо и, наоборот, то, что вызывает сильные эмоции, большое впечатление, интерес, запоминается надолго. Точно заметил Стендаль: «Я совершенно лишен памяти на те вещи, которые меня не интересуют».
Процесс запоминания должен быть наиболее полным и всесторонним. Например, нужно запомнить ряд чисел, формул или чертеж. Чтобы лучше сделать это, необходимо увидеть не только числа как таковые, имеющие определенный числовой смысл, но еще и их графическое начертание, рисунок, почерк, оригинальность схемы и т.д. Словом, необходимо фиксировать в своем сознании полную картину увиденного. Все это помогает легко восстановить в сознании и воспроизвести в нужное время то, что требовалось запомнить. И если человек что-то забыл, допустим, какую-то цифру или число, в представлении возникает вся картина и как бы проявляется недостающее «звено».
Помимо этого, конечно, для более полного и прочного запоминания тот или иной материал разложить на мельчайшие детали, разобрать буквально со всех сторон (образ, мысль, содержание, последовательность), связать с известными нам фактами, логическими ассоциациями и, что очень важно, глубоко и полно его осмыслить. Меня часто спрашивают: «Можно ли улучшить память методами гипноза?» Можно. Но только в том случае, если потеря памяти произошла после какого-либо заболевания, осложнения, если это результат функционального расстройства нервной системы. Сразу следует уточнить: человека можно лечить не от плохой памяти, а от болезни. После выздоровления память, естественно, восстановится.
Ко мне не раз обращались родители отстающих учеников с просьбой повлиять на успеваемость их детей при помощи гипноза. Дело в том, что дети, особенно в возрасте 7–12 лет, наиболее рассеянны. Их все отвлекает, им трудно сосредоточиться продолжительное время на определенном объекте. Это естественное состояние здоровых детей. Почему же все-таки одни успевают (запоминают) больше, другие меньше? Видимо, тут все дело в силе воли, при помощи которой первые могут заставить себя не отвлекаться, концентрировать свое внимание более длительное время, а это ведет к положительным результатам.
Безусловно, при помощи гипноза можно помочь выработать волю, но я глубоко убежден, что готовить прилежных учеников при помощи гипноза ни к чему. Есть много других воспитательных приемов, которыми пользуются в учебных заведениях.
Хочется добавить еще одну существенную деталь. Учащиеся лучше успевают, а следовательно, и запоминают не тогда, когда их заставляют это делать, не по обязанности, а тогда, когда сам предмет их заинтересовывает, увлекает. В таком случае сразу же исчезают невнимание и рассеянность. А для этого педагог должен подбирать интересный материал, яркие примеры, делать в ходе урока небольшие разрядки, чтобы снять напряжение, дать возможность додумать, дорешить, дооткрыть, ибо разжеванное неинтересно и, следовательно, плохо запоминается. Нельзя забывать еще и того, что самый интересный материал, рассказанный скучным, нудным тоном, может начисто убить интерес к предмету. «Нужно содержать внимание учащихся в постоянном напряжении», — писал Пирогов, а Макаренко говорил, что педагог должен быть еще и артистом. Это удивительно верно.
Была такая записка: «Имеет ли значение в занятиях, в учебе, вообще в жизни неверие в свои силы, мнительность? Если «да», то можно ли избавиться от этих недостатков (недугов) пои помощи внушения?»
 |
| Михаил Абрамович Куни (1897–1972) |
Неуверенность, неверие в свои силы, мнительность, безусловно, отрицательно влияют не только на учебу, но и на всю нашу жизнь. Каждый, наверное, сталкивался с подобными явлениями и преодолевал их — или сам, или в нужный момент рядом оказывался чуткий и умный педагог, старший товарищ. Иногда легкое подбадривание, иногда хороший пример, иногда тактичное воздействие на самолюбие помогают человеку выйти из затруднительного положения. Более слабовольных, к сожалению, приходится лечить, тем более что мнительность иногда приобретает самые причудливые формы.
Однажды пришла ко мне взволнованная девушка. Она переминалась с ноги на ногу, не решаясь вымолвить слово. Я успокоил ее, предложил сесть, собраться с мыслями. Внимательно разглядывал посетительницу, стараясь узнать, что привело ее ко мне.
У девушки было странное лицо, как будто с правильными чертами, но что-то было в нем неприятное.
— Что с вами?
Слезы полились из ее глаз. Затем, немного собравшись, она выпалила:
— Меня угнетает мое уродство, меня никто не любит. Помогите мне!
С более странной просьбой ко мне еще никто не обращался.
Но по всему видно было, что она действительно несчастна. А к чужой беде нужно относиться крайне чутко и осторожно.
Конечно, проще всего было бы сказать: вы пришли не по адресу, тут ничем не поможешь, это, как говорится, от бога. И все-таки помочь нужно и, вероятно, можно. Но как? Ну хорошо, я внушу ей, что она привлекательна, прекрасна, возможно, что она в это даже поверит. Но не могу же я внушить это всем ее знакомым и друзьям.
И тем не менее принимаю решение. Ввожу ее в гипнотическое состояние и внушаю, что ей незачем тревожиться, терзаться. Что она вовсе не уродлива, а, наоборот, очень мила, что у нее хорошие, правильные черты лица (а они действительно правильные), что она все это вообразила и т.д. и т.п.
Так я провел несколько сеансов с интервалом в пять-шесть дней. Девушка менялась буквально на глазах. Уголки губ поднялись, во взгляде появился какой-то сияющий блеск, плечи расправились, походка с каждым днем становилась все более уверенной и женственной. Однажды она призналась:
— Вы знаете, у меня появились подруги, друзья. Со мной знакомятся, хотят встречаться. Мы ходим в кино. Я, кажется, действительно похорошела.
Когда мы прощались, она сказала:
— Вы совершили чудо.
Нет, никакого чуда я не совершил. Все произошло совершенно закономерно. Я давно заметил, что люди часто склонны внушать себе (и это им легко удается) отрицательные эмоции: ах, у меня болит голова, ах, болит сердце, я совсем не сплю, у меня жуткая память и т.д.
Нечто подобное случилось и с девушкой. Как-то, взглянув в зеркало, она себе не понравилась. Свойственная ей мнительность усилила это случайное впечатление. Девушка огорчилась, потом стала думать об этом все больше и больше, выражение лица стало угрюмым, мрачным, весь облик стал меняться: опустились губы, глаза потускнели, походка стала вялой. Тут же появились замкнутость, отчужденность, скованность. Она сама стала избегать встреч с людьми, которые, как ей казалось, смотрят на нее с сожалением, может быть, с сочувствием. Ощущение одиночества стало невыносимым. Словом, девичья фантазия разрасталась все больше и больше.
Что же я сделал? Я заставил ее взглянуть на себя другими глазами. Она увидела не тот образ, который создала своей мнительностью, а свое настоящее, весьма приятное и хорошее лицо. Вот и все чудо!
Человек должен вызывать у себя только положительные эмоции: я великолепно себя чувствую, я совершенно здоров, у меня отличная память. Но это уже из области самовоспитания и самовнушения.
Как я сам себя вылечил...
Началось это с того, что у меня на ноге совершенно неожиданно появились две небольшие язвочки. Вскоре начался зуд, который с каждым днем становился все более болезненным и нестерпимым, — настолько, что хотелось буквально резать ногу ножом, бритвой, чем угодно. Родные еле сдерживали меня. Стоны, бессонные ночи, беспрерывное курение. Советы врачей, лекарства, мази, инъекции, витамины — никакого результата. Язвы разрастаются, зуд усиливается, состояние прескверное.
Еду в Москву. Врачи во избежание гангрены рекомендуют безотлагательно операцию. Я отказываюсь и возвращаюсь в Ленинград. Принимаю решение лечиться аутогипнозом.
И вот ежедневно перед сном ввожу себя в гипнотическое состояние, сделав себе предварительно соответствующее внушение.
Так я с хронометрической точностью в установленное время внушал себе, что с каждой ночью, во время сна, язвы будут рубцеваться, затягиваться, зуд прекратится, самочувствие и душевный покой будут улучшаться, укрепится нервная система и т.д., и т.п.
Эти сеансы самовнушения продолжались от двенадцати до пятнадцати минут, и вскоре наступал естественный крепкий сон.
В течение нескольких дней я старался совершенно не думать, о зуде, язвах, о самочувствии, как будто никакой болезни не было, загружал себя всевозможной работой, усиленно занимался гимнастикой. Когда на десятый день посмотрел на ногу, то моим глазам предстала вполне обнадеживающая картина: язвы начали рубцеваться, краснота стала почти незаметной.
С еще большей уверенностью и надеждой продолжал лечение самовнушением — с такой же точностью и последовательностью.
Через три недели от долго мучившей меня болезни не осталось и следа, разве что два небольших знака на ноге. С тех пор прошло более пятнадцати лет, нога в отличном состоянии.
Я вспоминаю слова Гиппократа о том, что во врачевании немаловажную роль играет самовнушение. Позволю себе несколько изменить эту формулу: во врачевании наиважнейшую роль играет самовнушение.
Кто взял часы?
Можно ли методами психологического воздействия, допустим, внушения, гипноза или улавливания микромоторных реакций, раскрыть преступление, распознать преступника, найти похищенную вещь?
Этот вопрос мне задают неспроста. Дело в том, что во время сеансов (помимо опытов памяти и счета) я выполняю ряд заданий, мысленно мне продиктованных, в том числе нахожу спрятанные вещи, задуманного человека, узнаю задуманный город на карте, слово в книге и т.д. Иногда бывает так: человек не хочет, чтобы я что-либо узнал, нашел, определил, мешает мне всеми доступными для него средствами, а я, несмотря на все его старания противодействовать мне, решаю поставленную задачу.
Обратимся к некоторым фактам. Случаи, о которых я упомяну, являются, по моему мнению, наиболее наглядными при рассмотрении данного вопроса, хотя они не самые сложные из тех, которые мне приходилось решать.
 |
|
Кадр из фотосессии «Дело в шляпе» Автор снимка Борис Куни (сын артиста) |
Однажды после выступления в одном Дворце культуры за кулисы зашел директор Дворца и обратился ко мне с довольно странной просьбой: найти золотые часы, которые пропали накануне, во время спектакля, у одного актера из гримировочной. Я объяснил, что нахожу ту или иную вещь, только если провожу опыт именно с тем человеком, который спрятал вещь или знает, где она находится. Найти же предмет, в данном случае часы, без человека невозможно. Тогда директор сказал, что он подозревает в краже расклейщика афиш, которого видели выходящим из гримировочной. За ним уже числятся кое-какие грешки. Но прибегать к помощи милиции не хочется — ведь это только предположение. Затем директор добавил, что подозреваемый глухонемой и вряд ли поймет, о чем с ним будут говорить. Но он всегда с интересом следил за моими выступлениями.
В порядке эксперимента решил попробовать. Через несколько минут расклейщик был в кабинете у директора. Трудно передать словами нашу «беседу», так как, собственно, беседа проходила без слов, только жестами и мимикой. Он часы не брал, он это показал весьма выразительно и, казалось, вполне искренне. Я ему написал записку, что верю и не сомневаюсь в его невиновности, но, чтобы доказать это другим, надо провести маленький опыт. Мы будем с ним вроде бы искать эти часы, и, если мы не найдем их, тогда, естественно, всем будет ясно, что часы взял не он. Расклейщик согласился.
Зачем мне нужно было писать ему, что ему верю? Прежде всего чтобы он пошел со мной, ведь он мог просто отказаться от эксперимента. И затем, чтобы усыпить его бдительность, что в данном случае было очень важно, так как весь эксперимент должен был проходить, как говорится, «от обратного». Для выполнения задачи мне необходимо было принять определенное решение: часы взял он. Но, чтобы доказать это, мне нужно было при его участии (обязательно при его участии!) найти их.
Итак, считаем: часы взял он. Исходя из этих предположений, развиваю мысль дальше: или он их сам спрятал — значит, надо найти это место, либо передал другому человеку — тогда нужно найти этого человека. Берем для начала первое предположение. В таком случае куда он часы спрятал?
Беру его за руку, эксперимент начинается. Первый этап — в помещении Дворца или вне его? Реакция подозреваемого показывает, что в помещении часов нет.
Постепенно путем, как мы говорим, «проб и ошибок», путем расшифровки положительных и отрицательных микромоторных реакций, логических умозаключений мы подходим к автобусной остановке, пропускаем один автобус, садимся во второй, с другим номером. Через несколько остановок выходим. Большие дома, новый бассейн для плавания, широкая шумная улица.
Подходим к бассейну, и тут чувствую: у моего спутника наступило, как говорит И.П. Павлов, состояние «что такое», то есть ориентировочный рефлекс. «Постоянно, — пишет Павлов, — ежеминутно при наших опытах дает себя знать положительная активная реакция животного на всякие колебания в окружающей его обстановке. Во всех случаях непременно наступит деятельность того или другого отдела скелетной мускулатуры, причем эти двигательные акты или усиливаются, или животное застывает, замирает в определенной позе».
Когда мы подошли ко входу в бассейн, у подозреваемого внезапно наступило именно такое «шоковое» состояние, состояние неотвратимости. Он почувствовал, что раз я его привел сюда, то или я уже все знаю, либо, безусловно, узнав уже так много, определю и все остальное. И, несмотря на то, что он понял: «Игра проиграна», все же пытался как-то изменить ход событий — внутренне и внешне начал сопротивляться. Но теперь уже было поздно.
Правда, на мгновение у меня возникло опасение, что я где-то ошибся, ибо никак не ассоциировалось «часы — вода». Но когда я решительно и настойчиво жестом приказал ему: «В воду!», он сник, как-то обмяк, разделся и покорно прыгнул в бассейн. Подплыл к правому углу и вытащил небольшой камень, к которому были привязаны тщательно завернутые в целлофановый мешок злополучные часы.
Итак, в данном случае раскрытие преступления было осуществлено при помощи расшифровки идеомоторных актов. Этот случай наглядно свидетельствует, что даже и тогда, когда человек, зная о личной уголовной ответственности за совершенное им преступление, захочет скрыть свои мысли, душевное состояние, он не сможет этого сделать.
Любой человек, в том числе и преступник, при проведении эксперимента, опыта (или в порядке следствия) вольно или невольно будет думать об угрожающей ему опасности, об ответственности. Эта мысль будет главной, доминантной и, совершенно естественно, закономерно вызовет мышечное напряжение, потому что клетки мозга, осуществляющие представление, и клетки мозга, осуществляющие движение, связаны между собой. В своей знаменитой работе «Рефлексы головного мозга» И.М. Сеченов писал: «Основным механизмом психической деятельности человека является рефлекс, и ни одна психическая реакция не остается без внешнего выражения через движение».
Можно, конечно, найти виновного и другими способами, но сейчас идет разговор только о распознавании при помощи психологического воздействия, не давления, а воздействия, что далеко не одно и то же.
 |
| Рекламная фотография Михаила Куни |
Физики шутят
Дубна. Дом ученых. В зале собрались крупнейшие физики многих стран мира. После ряда опытов один поляк задумал город. Без особого труда я узнал, что это Краков.
На следующем этапе задания я должен был определить фамилию задуманного человека. Проходит 30 секунд, 40, минута — эксперимент затягивается. А между тем каждая секунда кажется вечностью. Волнение нарастает, мозг лихорадочно работает. Прошу думать отчетливей, ярче. Однако чувствую, что индуктор старается не думать о задании, что он умышленно хочет ввести меня в заблуждение. Усилием воли заставляю его сосредоточиться на одной мысли. Постепенно что-то начинает проясняться. Выплывают буквы одна за другой.
Еще немного, еще... Нет, что-то не то. Непонятно. И вдруг все становится на свое место. Я отпускаю его руку и говорю:
— Вы задумали человека, фамилии которого я не знаю, вы не знаете и вообще никто не знает. Вы задумали «снежного человека».
«Шов поехал...»
Каждый раз, когда я на сцене приступаю к опыту, я знаю, что это сражение нужно выиграть. И выиграть в самый кратчайший срок, буквально в считанные минуты. Бывает, что в процессе решения той или иной задачи возникают непредвиденные вопросы, ответить на которые тоже надо немедленно.
Итак, опыт начался. Я иду с девушкой по зрительному залу. Я должен найти спрятанный предмет. Где он — в партере, на балконе или в фойе? Идем рядом. И вдруг чувствую, что ее что-то начало беспокоить. Нечто неожиданное. Стало быть, возникла новая задача. Что же ее беспокоит?
Начинаю «прислушиваться» к ее состоянию, поведению. Внешних физических признаков нет. Она идет прямо, не оглядывается, не смотрит по сторонам, не опускает голову, не наклоняется. Идет спокойно и как будто вполне равнодушна. Но только как будто. В опытах идеомоторных актов большую роль играет наблюдательность, то есть умение замечать в различных явлениях, ситуациях то, что почти незаметно, но весьма существенно. Замечать малейшие детали, я бы сказал, нюансы в душевном и физическом состоянии человека, провести точный анализ всех данных и тут же мгновенно принять решение.
Итак, что ее беспокоит? Быстро поднимаемся на сцену. Здесь девушка почувствует себя более скованно, легче будет уловить и определить ее состояние. Еще несколько шагов по сцене и...
— Девушка, вы уже не думаете о спрятанном предмете, вы думаете о ваших чулках!
— Да, верно!.. У меня шов поехал.
Непредвиденная задача решена. После этого спрятанную вещь не стоило большого труда найти. Сражение с препятствием, продолжавшееся не более трех-четырех минут, выиграно.
«Можно, я?»
— Однажды я выступал в Доме пионеров. Когда проводил опыт с цветными дисками, ошибся, что случается весьма редко. Ребята сдержанно засмеялись. Смутившись, я сказал им, что запомнить тринадцать цветных дисков за две-три секунды весьма сложно и что редко кто сможет запомнить в такой короткий срок больше пяти-шести.
— Может быть, кто-нибудь из вас попробует? И вдруг поднимается маленькая ручка:
— Можно, я?
Помогаю девочке подняться на сцену, ставлю ее спиной к доске, на которой развешиваю десять цветных дисков. Прошу повернуться, внимательно взглянуть на доску, затем отвернуться и назвать диски в том порядке, в каком они развешаны.
Переполненный зал замер. Девочка спокойно повернулась к доске, внимательно и как-то очень уверенно просмотрела диски, отвернулась и точно повторила все десять.
Зал заревел от восторга.
Драчун из «березок»
За спиной у него висел туго набитый ранец, в руках были связки книг. Он имел вид походной библиотеки. Гимназическая фуражка на нем представляла собой нечто невообразимое: козырек был всегда расколот пополам. Что касается пальто, то я бы не сказал, что оно было застегнуто на все пуговицы (согласно гимназическому уставу), потому что всех пуговиц не было. Кроме того, он был драчун. Причиной всевозможных столкновений являлся его голос, какой-то высокий и пронзительный.
Между учениками коммерческого училища и гимназистами александровской гимназии во время каникул в знаменитых «березках» обычно шли бои. В центре Витебска высоко на горе была чудесная березовая аллея, в которой мы совершали наши вечерние прогулки. Вспоминали Воробьевы горы, зачитывались Леонидом Андреевым, Горьким, Достоевским. И порой дрались.
В одном из таких боев книгоноша навалился на меня всем своим телом и пропищал мне в ухо:
— Марки есть?
— Сколько?
Я решил, что он просит выкуп.
— Давай меняться.
Так начались наши знакомство и дружба. Он оказался очень добрым и хорошим товарищем. А память у него была превосходная. Он мог назвать каждую марку, изображение, цвет, какой она страны, время ее выпуска и т.д. Как-то он сказал:
— У меня память лучше, чем у тебя.
Тогда я решил его проучить. Я знал одну хитрость. Если назвать, допустим, 25–30 слов, аналогичных по смыслу, по звуку, то запомнить их сразу в том порядке, в каком они произнесены, почти невозможно. Мы поспорили на тридцать любых, на выбор, марок, и я начал: «Обрыв, котлован, равнина, плоскогорье, впадина, вершина, высота, верхотурье...» Каково же было мое удивление и восторг, когда он, не запинаясь, залпом повторил все слова в том же порядке. Значительно позже я видел, как он бегло просматривал страницу текста и почти дословно ее повторял.
Книгоноша и драчун стал профессором-искусствоведом. Он знал чуть ли не два десятка иностранных языков. Звали его Иван Иванович Соллертинский. О его большой роли в вопросах искусства и эстетики, музыкальной классики, в вопросах оперной и балетной драматургии, в вопросах советской музыкальной культуры хорошо известно и у нас, и за рубежом.
 |
| Д.Д. Шостакович и И.И. Соллертинский |
Мы часто поднимались с ним на лодке вверх по течению. Грести он почему-то любил, лишь когда мы плыли вниз. Но зато когда приходилось грести мне, он не переставая читал стихи. «На заказ», любого автора и в неограниченном количестве.
Мы любили нашу реку как-то особенно, самозабвенно. Весной на время половодья по ней гнали караваны плотов в Рижский залив, а оттуда — за границу. Часами мы стояли на берегу возле моста. Нередко нам приходилось видеть, как плот налетал на бык. За несколько десятков метров плотогон уже видит, что плот идет на бык и спасти его нет никакой возможности, страшно теряется, особенно молодой, бросает рулевое весло, которое впереди, бежит в конец плота и кричит: «Ратуйте!» А когда плот вдребезги разбивается и застревает между быками, начинается нечто невообразимое: плоты наскакивают один на другой, и плотогонам ничего не остается, как прыгать в воду и вплавь добираться до берега.
Однажды во время такой катастрофы мы с Соллертинским катались в легкой лодке, и когда он увидел вдали барахтающегося плотогона, неистово закричал: «Давай мне весла!» (хотя мы поднимались вверх по течению). Он греб с таким ожесточением и такой силой, что мы через несколько минут были у цели. Плотогон ухватился за борт, и мы перевернулись.
Очнулись на набережной, в трактире, голые, продрогшие. Потом, много лет спустя, мы с Соллертинским при встречах каждый раз с удовольствием и некоторой грустью вспоминали прогулки по реке, рукопашные бои и наши витебские «березки»...
Цирк
Цирк держал Жежетто Труцци, отец знаменитого дрессировщика, выдающегося артиста Вильямса Труцци. Цирк шапито стоял на базарной площади, против городского театра. Кто в детстве не любил это яркое зрелище! Я не был исключением и проникал туда любыми путями (на билеты денег, конечно, не было). А если не удавалось попасть внутрь, залезал на прорванный купол и смотрел вниз сквозь отверстия. Наездники, жонглеры, фокусники, яркий свет, пестрые одежды, запах опилок, конюшни — все это меня восхищало. Мне хотелось быть там. Но как попасть в это царство веселья, ловкости и красоты, где все так необычайно?
Однажды, преодолев страх, я заявился в цирк с предложением рисовать плакаты и афиши. Труцци меня внимательно выслушал, улыбнулся и направил в фойе к человеку, который мазал большой кистью какое-то полотно. Не знаю, насколько удачно объяснил я ему свое желание, но результат был совершенно неожиданный: человек спокойно опустил кисть в ведро с белой краской (он грунтовал холст), а потом так же спокойно мазанул этой кистью по моему лицу. Я заплакал и убежал под пьяный смех маляра.
Много лет спустя я получил телеграмму: «Предлагаю Ленинградский госцирк пятнадцать выступлений тчк Художественный руководитель цирков СССР Вильямс Труцци».
«Четвертое лицо после государя»
Наконец я получил диплом художника. ВХУТЕМАС окончен!
Вернулся домой, в Витебск, где раньше учился в коммерческом училище. Директор нашего училища, историк Николай Аполлинарьевич Новосельский, очень гордился своим положением. На время царских праздников обычно надевал треуголку, шпагу и «Анну» на шею. В таком виде он выглядел весьма важно. Директор был действительным статским советником, на парадах стоял рядом с губернатором, а в минуты гнева кричал: «Я четвертое лицо после государя!»
 |
| Михаил Куни. Большая синагога в Витебске, 1921 год |
Своими проделками и главным образом карикатурами я часто выводил его из терпения. Меня дважды исключали из училища и снова восстанавливали. И вот теперь, разгуливая по родному городу, я встретил бывшего директора на главной, Замковой, улице. Это был уже потрепанный старичок в рваном пальто, с папкой под мышкой. Я подошел к нему, поздоровался, спросил его о здоровье, работе. Николай Аполлинарьевич гордо ответил, что служит курьером в финотделе.
— Ну а вы что делаете? — спросил он в свою очередь.
Я не менее гордо заявил, что окончил ВХУТЕМАС, стал художником.
Он потрепал меня по плечу:
— Я так и знал, что из вас ничего не выйдет.
 |
| Михаил Куни говорил: «Живопись — не мое хобби — это моя жизнь!» |
Tеа Альба
В 1929–1930 годах, когда я работал в московском летнем театре «Эрмитаж», в нашу программу, по рекомендации Алексея Максимовича Горького, была приглашена из Италии артистка Теа Альба. Она демонстрировала свои удивительные способности.
Помню, на сцену внесли школьные черные доски. Десятью пальцами (на каждом пальце был наконечник с мелом) Tea Альба писала одновременно десять различных цифр, она писала обеими руками две разные фразы на разных языках. Затем она играла на рояле левой рукой одну мелодию, правой — другую и еще напевала третью мелодию одновременно.
Вначале казалось, что это цирковой номер, тщательно отрепетированный и заученный, что она пишет одни и те же числа, одни и те же фразы, однако мы вскоре убедились, что она свободно писала числа, фразы, напевала мелодии, предложенные из зрительного зала.
Но то, что она показала нам за кулисами, превзошло все ранее увиденное. Н.П. Смирнов-Сокольский, А.Г. Алексеев и я одновременно произнесли три фразы на разных языках, Tea Альба тут же повторила все три фразы почти дословно.
Она впервые натолкнула меня на мысль, что можно раздваивать свое внимание без ущерба для более полного восприятия. Такую способность приписывали Юлию Цезарю. Знаменитый летчик Коккинаки в своих записках писал, что в полете надо уметь не только сосредоточивать внимание, но и его раздваивать. Впоследствии я добился неплохих результатов в области раздваивания внимания и небезуспешно стал применять это в ряде своих экспериментов.
...Проводить Tea Альбу на вокзал пришло человек десять. Когда вручили ей цветы, она у каждого спросила номер его телефона. И каково же было наше удивление, когда потом, через несколько минут, она повторила номера всех телефонов абсолютно точно.
Мы трогательно расстались с этой талантливой и очаровательной артисткой.
Чудодей со Старой Божедомки
В кафе поэтов в Старо-Пименовском переулке оживленно. На эстраду выходит пожилой мужчина невысокого роста. Коренастый, седые усы лихо закручены кверху. Внешне далеко не поэт, скорее интеллигентный рабочий.
Когда он начал читать, в зале было довольно шумно. Но вскоре воцарилась звенящая тишина. Зал буквально замер. А потом — овации. Меня поразило, с какой скромностью, даже смущением принял автор это бурное восхищение. В тот вечер в кафе поэтов было состязание на серебряный кубок. Поэтому весь зал завопил:
— Ему кубок! Ему!..
За соседним столом девушка громко спросила своего соседа:
— Как зовут этого старого поэта?
— Это не поэт, это клоун, шут.
— Какой шут? — недоумевала девушка.
— Шут его величества народа Владимир Леонидович Дуров.
Говорят, бог одному человеку всего не дает. А вот Владимиру Дурову дал все: он был артистом, ученым, поэтом, изобретателем, художником, скульптором, дрессировщиком, режиссером (ставил пантомимы с участием дрессированных животных, большой популярностью пользовалась его знаменитая «Железная дорога»). Владимир Леонидович создал музей и научно-исследовательскую лабораторию для изучения психологии животных. Он писал книги. А его выступления в цирке — это подлинная острая политическая сатира.
Мне пришлось с ним работать в нескольких городах, я часто присутствовал на так называемых репетициях-дрессировках, и никогда не видел, чтобы он к животным применял болевые приемы.
Впервые встретился с Владимиром Леонидовичем в рязанском цирке. Я только-только начал тогда работать с номером художника-моменталиста. После представления, набравшись храбрости, подошел к Дурову и самым глупейшим образом спросил: выйдет ли из меня артист.
— Да, выйдет, — сказал он.
— Что, рисунки хорошие?
— Нет, рисунки плохие, но нахальства вполне достаточно.
Я смутился, даже обиделся.
Он заметил это и улыбнулся:
— Я пошутил, у вас есть то, что нужно цирковому артисту: хватка, смелость и, по-видимому, настойчивость. Работайте, работайте, я вам помогу...
Тогда я никак не мог понять, чем дрессировщик животных мог мне помочь. Вскоре, уже в Москве, Владимир Леонидович пригласил меня к себе в гости, на Старую Божедомку. Собралось несколько человек, и среди них Владимир Михайлович Бехтерев. Поначалу я был невероятно удивлен: такой большой ученый — и вдруг в гостях у циркового артиста? Но позже понял, что этот визит был вовсе не случайным и что их связывала не только дружба, но и большая научная работа. Владимир Леонидович был в ударе. Помню, он демонстрировал музыкальный инструмент, который издавал необычайные звуки — то очень мелодичные, то бравурные, то разражался гром, то шелестела трава... Дуров с упоением рассказывал о создании этого инструмента, как будто это была цель всей его жизни. А потом он под аккомпанемент необычайного инструмента читал свои стихи. И еще показывал чудеса дрессировки.
— Вы, конечно, знаете, — рассказывал Владимир Леонидович, — есть разные способы заставить животных выполнять задания. Самый распространенный и обычный — это метод физического воздействия, то есть болевой. Кстати, болевой тоже бывает разный: жестокий и сравнительно гуманный. Я не могу быть жестоким, потому что очень люблю животных. Но иногда, честно говоря, прибегаю к легким болевым ощущениям в порядке эксперимента. Владимир Леонидович рассказал, как научил петуха танцевать, применив в виде исключения болевое, не очень сильное ощущение. Лист железа, предварительно окрашенный в зеленый цвет, нагревался до определенной температуры (не слишком жарко), на лист ставили петуха и накрывали сеткой. Петуху ничего не оставалось делать, как переминаться с ноги на ногу. После ряда таких безусловных рефлексов (инстинкт самосохранения) у петуха появлялся условный рефлекс на зеленый цвет, и он начинал «танцевать».
— Насколько мне известно, — подал голос Бехтерев, — вы можете мысленно приказать животному выполнить какое-либо действие. Может, что-нибудь из этой области вы нам покажете?
— Охотно, скажите лишь ваше задание. Осмотрев квартиру, мы сообщили задание Владимиру Леонидовичу. В упор посмотрев в глаза фокстерьеру Пику, не проронив ни одного слова, он отпустил собаку. Фокстерьер вначале заметался по комнате, затем открыл дверь (Пик открывал и закрывал дверь запросто) и исчез. Мы сидели в полной тишине в тревожном ожидании. Владимир Леонидович явно нервничал. Через 30–40 секунд в комнату вбежал Пик, держа в зубах крышечку от чернильного прибора. Задание было точно выполнено.
Что же это? Телепатия? Гипноз? Биологическая радиосвязь? Или, как пишет Кажинский, очень хитрая и тонкая система передачи, вроде мнемотехники?
Эксперименты продолжались, один сложнее другого. Владимир Леонидович с полной откровенностью рассказывал, как он готовил номера, учитывая природные данные животного, вырабатывал у него условные рефлексы. Бехтерев с огромным интересом наблюдал за Дуровым, за чудодеем этого фантастического мира на Старой Божедомке.
 |
| Афиша концерта с участием Б.С. Борисова и Ганса Куни |
«Я репетирую»
В первый раз я увидел его в театре Корша, в Богословском переулке, где сейчас филиал МХАТа. Он играл губернатора в одноименной пьесе. Это было давно, лет тридцать пять назад: забыл: и содержание пьесы, и действующих лиц, и декорации — словом, все, но его, Бориса Самойловича Борисова, помню отлично. Я помню и выражение лица, и игру, и голос, и походку... Такова была сила мастерства этого замечательного артиста.
Часто потом видел Борисова в концертах, где он неподражаемо исполнял песенки Беранже. В середине 30-х годов я работал с ним в одной программе в Москве, в эстрадном театре ЦПКиО. Однажды в антракте он предложил мне прогуляться по парку. Свернули в боковую аллею.
— Хотите, я спою вам песенку?
— Очень хочу, Борис Самойлович. Он спел.
— А теперь рассказик. Очень прошу.
Он прочел, и мы вернулись в театр. На следующий день он снова предложил мне пройтись по парку. Я с восторгом согласился. Борисов снова пел и читал, но... повторил то, что исполнял накануне.
Так продолжалось несколько дней. Я из деликатности не решался сказать артисту, что он повторяется. Подумал, что делает это по забывчивости. Наконец все-таки решился:
— Борис Самойлович, вы мне много дней читаете одно и то же...
— Ну и что,— ответил он, — я репетирую, а когда кто-нибудь меня слушает, лучше запоминаю...
На этом записи обрываются. Много, очень много осталось еще недосказано. По сути, были сделаны лишь самые первые наброски книги.
 |
| Александра Владимировна у могилы супруга, 1973 год |
Однажды Куни подсчитал, что за сорок лет выступлений на эстраде получил из зрительного зала не менее двухсот тысяч записок с вопросами. Сначала так и хотели озаглавить книгу «200 000 вопросов». Но потом засомневались: очень уж стандартно («Сто полезных советов», «Тысяча мелочей» и т.д.). Пусть лучше, — сказал Куни, — на обложке стоит просто: «О памяти, о воле, о себе».
Так появилось название, предваряющее эти рассказы.
В данной интернет-публикации использованы изображения из книги М.М. Кунина «Феномен Михаила Куни». Прим. редактора сайта.