Russian Association of Magicians

Фокусник из «12 стульев»

Начнем с того, что иллюзионный жанр не был чужд героям неувядающего романа «Двенадцать стульев». Достаточно вспомнить искусную манипуляцию Бендера с шахматной ладьей во время турнира в Васюках или следующий, не столь драматичный эпизод:

После Балты дорога вошла в ущелье и двинулась узким карнизом, высеченным в темных отвесных скалах. Спираль дороги завивалась кверху, и вечером концессионеры очутились на станции Ларс в тысяче метров над уровнем моря.

Переночевали в бедном духане бесплатно и даже получили по стакану молока, прельстив хозяина и его гостей карточными фокусами.

А компаньон Бендера даже рутинные бюрократические процедуры в загсе исполнял со свойственной иллюзионистам виртуозностью:

Ипполит Матвеевич с ловкостью фокусника принялся за работу. Записал старушечьим почерком имена новобрачных в толстые книги, строго допросил свидетелей, за которыми невеста сбегала во двор, долго и нежно дышал на квадратные штампы и, привстав, оттискивал их на потрепанных паспортах.

Только не подумайте, что речь сегодня пойдет о великом комбинаторе1 или предводителе дворянства. Вовсе нет. Остап Бендер и Киса Воробьянинов тут ни при чем. Возможно, вы удивитесь, когда узнаете, что в многоликой массе персонажей «Двенадцати стульев» скрывается настоящий фокусник... Именно скрывается — он так ловко замаскирован, что редкий читатель обратит на него внимание. Еще удивительнее, что, в отличие от большинства вымышленных героев романа, это вполне реальная личность.

Прежде чем открыть его имя, несколько слов о непростой судьбе одной из глав книги. Той самой, где «прячется» фокусник.

На аукционе. Иллюстрация к роману «12 стульев»
Художник Сергей Лемехов

В настоящее время в книжных магазинах роман «Двенадцать стульев» представлен в изобилии: от дешевых изданий карманного формата в мягких обложках до массивных коллекционных фолиантов в дорогих кожаных переплетах. Однако самое удивительное, что отличия касаются не только формы, но и содержания книги. В течение получаса, проведенного в «Библио-Глобусе», я обнаружил на полках не менее четырех версий романа. При этом я отнюдь не занимался буквоедством, выискивая опечатки и мелкие разночтения. Сравнение велось по более значимому критерию — названию и содержанию пятой главы первой части романа. Как оказалось, в разных изданиях эта глава называется по-разному. Общее число глав в книгах также не совпадает:

  1. Глава V. Бриллиантовый дым (всего 37 глав);
  2. Глава V. Великий комбинатор (всего 40 глав);
  3. Глава V. Бойкий мальчик (всего 43 главы);
  4. Глава V. Прошлое регистратора загса (всего 42 главы).

В чем же причина такого разнообразия? Секрет прост — искренняя любовь отечественного читателя к «Двенадцати стульям»! Вот что толкает литературоведов на новые изыскания, а предприимчивых издателей на публикацию разных редакций романа. Таким способом они стремятся расширить целевую аудиторию в надежде, что искушенных ценителей привлечет возможность насладиться новыми гранями любимого произведения, а юных читателей, еще не знакомых с творчеством классиков советской сатиры, разнообразие предлагаемых вариантов книги не отпугнет.

Однако вернемся к пятой главе. Продолжим по порядку.

Первый из вышеперечисленных заголовков взят из репринтного издания (М.: изд. «Ломоносовъ», 2010). Текст романа сильно сокращен и совпадает с первой публикацией «Двенадцати стульев» на страницах журнала «30 дней» в январе–июле 1928 года. Глава, где упоминается фокусник, в данную публикацию не вошла.

Следующий заголовок пятой главы — «Великий комбинатор» соответствует «канонической комплектации» романа. Именно в таком виде «12 стульев» многократно переиздавались в советское и постсоветское время, начиная со второго книжного издания (М.: изд. «Земля и Фабрика», 1929). Увы, в «канонах» нужная нам информация также отсутствует.

Имя фокусника появляется лишь в двух последних вариантах, так называемых авторских редакциях без сокращений и цензорских купюр, восстановленных по рукописям, машинописи, журнальным публикациям и первому книжному изданию романа, включавшему 41 главу (М.: изд. «ЗиФ», 1928). Искомый отрывок повествует о дореволюционном периоде жизни Воробьянинова. Изначально это были две главы, которые назывались «Бойкий мальчик» и «Продолжение предыдущей». По неизвестной причине авторы исключили данный материал из «канонической комплектации», однако он все же был опубликован еще при жизни писателей в упомянутом ранее журнале «30 дней», 1929, № 10. При этом главы были объединены в отдельный рассказ «Прошлое регистратора загса». Вторая публикация состоялась почти три десятилетия спустя — в журнале «Крокодил», 1957, № 24. Вскоре рассказ был включен в состав пятитомного собрания сочинений Ильи Ильфа и Евгения Петрова (М.: ГИХЛ, 1961, том 1). Наконец на исходе XX века справедливость восторжествовала и многострадальные главы стали появляться в составе «авторских редакций» романа (М.: Вагриус, 1997; М.: Текст, 2006; М.: Эксмо, 2011), а вместе с ними перед широкой читающей публикой предстал и наш фокусник.

Теперь, думаю, самое время раскрыть имя артиста. Это «феномен ХХ века, человек-загадка Стэнс», выступавший в феврале 1913 года2 в старгородском кафешантане «Сальве» совместно с арабами-жонглерами, испанскими акробатами Инас, мадемуазель Брезиной из Фоли-Бержер и сестрами Драфир. Далее приведен соответствующий отрывок из «Двенадцати стульев»:

ГЛАВА V

ПРОШЛОЕ РЕГИСТРАТОРА ЗАГСА

На масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, возмутившее передовые слои местного общества.

В четверг вечером, в кафешантане «Сальве», в роскошно отделанных залах шла грандиозная программа.

ВСЕМИРНО-ИЗВЕСТНАЯ
ТРУППА ЖОНГЛЕРОВ
10 арабов!
Величайший феномен ХХ века
Стэнс
Загадочно! Непостижимо! Чудовищно!!!
Стэнс — человек-загадка!
Поразительные испанские акробаты
Инас!
Брезина — дива из парижского театра
Фоли-Бержер!
Сестры Драфир и другие номера

Сестры Драфир, их было трое, метались по крохотной сцене, задник которой изображал Версальский вид, и с волжским акцентом пели:

Пред вами мы, как птички,
Ловко порхаем здесь,
Толпа нам рукоплещет,
Бомонд в восторге весь.

Исполнив этот куплет, сестры вздрогнули, взялись за руки и под усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен:

Мы порхаем,
Мы слез не знаем,
Нас знает каждый всяк —
И умный, и дурак.

Отчаянный пляс и обворожительные улыбки трио Драфир не произвели никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти, представленные в кафешантане гласным городской думы Чарушниковым с двоюродной сестрой, первогильдийным купцом Ангеловым, сидевшим навеселе с двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором управы, городовым врачом, тремя помещиками и многими, менее именитыми людьми с двоюродными сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова предались радостям «семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая лента) по 2 рубля с персоны».

На столиках в особенных стопочках из «белого металла бр. Фраже» торчали привлекательные голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелых лет двоюродной сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: «Судачки Попьет. Жаркое цыпленок. Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна Д’Арк. Шампанское Мумм (зеленая лента). Дамам — живые цветы», — сбалансировал в уме одному ему известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый лакей Петр, с негодованием бормотавший: «А ежели денег нет, то зачем фрукты требовать. Они в карточке не обозначены. Им цена особая». Двоюродная сестра, кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади, выбрасывая зад то направо, то налево и иронически подергивая плечами. Купец Ангелов радостно кричал вслед опозоренному гимназисту: «Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе бенефис!»

Скука, навеянная выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина с бритыми подмышками и небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не рассказывала, ни даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на публику, пронзительно вскрикивая и одновременно с этим сбивая носком божественной ножки проволочные пенсне без стекол с носа партнера — бесцветного усатого господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя.

— Отдай все — и мало! — кричал Ангелов страшным голосом.

— Бис! Бис! Бис! — надсаживался архитектор.

Гласный городской думы Чарушников, пронзенный в самое сердце феей из Фоли-Бержер, поднялся из-за столика и, примерившись, тяжело дыша, бросил на сцену кружок серпантину. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок прелестной дивы. Фея еще больше заулыбалась. Неподдельное веселье захватило зал. Требовали шампанского. Городской архитектор плакал. Помещики усиленно приглашали городового врача к себе на охоту. Оркестр заиграл туш...

Почему-то при описании вечера в «Сальве» Ильф и Петров сосредоточились исключительно на женской половине труппы. Артисткам достались сочные, но весьма едкие комментарии, а вот загадочный, непостижимый и чудовищный3 Стэнс, к сожалению или к счастью, избежал подобной участи. В отношении него авторский дуэт ограничился рамками лаконичной афиши. И это, пожалуй, вся информация о фокуснике, которую удалось почерпнуть из книги...

Однако самое интересное впереди. Было бы странно затевать столь пространное и довольно отвлеченное предисловие, не держа за пазухой какую-нибудь интересную находку. И такая находка имеется!

Как оказалось, упомянутое в «Двенадцати стульях» представление — не выдумка авторов! Оно действительно состоялось в 1913 году, но не в старгородском кафешантане, а в московском ресторане «Яр». Мне удалось найти рекламное объявление, почти дословно повторяющее текст афиши из «прошлого регистратора загса».

Поскольку лучше единожды увидеть, чем многократно услышать, взгляните и убедитесь сами:

Человек-загадка Стэнс в рекламе ресторана «Яр». Журнал «Варьетэ4 и цирк», № 13–14 1913, 4 стр. обложки

Как видите, хотя варьете «Сальве» было вымышленным5, но артисты в нем выступали самые настоящие. Разве что за десятерых арабов нельзя поручиться, да и описание номеров сестер Драфир и Брезины вряд ли соответствует действительности. Ведь, судя по биографиям авторов, в Москве они осели лишь спустя десятилетие после представления в «Яре». Хотя не исключено, что труппа под руководством режиссера Г.М. Аквамарино бывала с гастролями и в Одессе, где Ильф и Петров жили до 1923 года6. Эту версию стоило бы проверить...

Чтобы не создавать у читателя ошибочного впечатления, будто доказательство использования рекламного объявления при написании романа получено в ходе планомерного и целенаправленного поиска, сразу признаюсь, что это не так. Все произошло случайно, вернее, почти случайно. Просматривая старую подшивку «Варьете и цирка», я наткнулся на некоего «феномена ХХ века Стэнса» и только потом, «пробивая» это имя через интернет, с удивлением опознал «ярового» артиста среди второстепенных персонажей «Двенадцати стульев».

Вот так и получилось, что поисковая работа по фокусникам минувших лет привела к литературоведческой находке. У меня не было уверенности в новизне вскрывшегося факта, поэтому я тщательно просмотрел сноски к «Двенадцати стульям», которые оказались не менее познавательными, чем собственно роман, однако упоминания афиши не встретил. Затем изучил записные книжки Ильи Ильфа, опубликованные издательством «Текст» в 2008 году, но и там ничего по данному вопросу не обнаружил. Наконец, решил обратиться к самому компетентному источнику — Александре Ильиничне Ильф, дочери писателя и ведущему эксперту в области творческого наследия ее отца и брата отца «Сына полка»7. Александра Ильинична восприняла информацию с интересом и благодарностью, то есть находка действительно оказалась таковой, и есть надежда однажды увидеть в пояснительных сносках последующих изданий романа имя Стэнса и его коллег по эстрадному цеху.

А это, видимо, та самая дива Брезина из «прошлого регистратора загса»

Правда, мне пока не удалось добыть дополнительную информацию по Стэнсу, но вот с Брезиной из Фоли-Бержер дело обстоит гораздо оптимистичнее. Звали ее Берта (Berthe Brésina). Она была бельгийкой или испанкой и действительно выступала в Фоли-Бержер и других театрах-варьете в начале XX века. Можете даже полюбоваться ее портретами. Между прочим, с мадемуазель Бертой Брезиной связана еще одна загадка, фигурантом которой является Пабло Пикассо. Однако это совсем другая история, не имеющая отношения к иллюзионному жанру...

 

Эпилог

После опубликования материалов по Стэнсу миновало четыре года. Много с тех пор воды просочилось сквозь сито иллюзионно-литературного поиска, оставив на сайте редкие драгоценные песчинки, в том числе и на ильфо-петровском направлении (см. здесь и здесь). Был и крупный самородок — удалось раскрыть факирскую тайну второго романа знаменитой дилогии (ссылка). Увы, порадовать Александру Ильиничну Ильф этим открытием не получилось. 14 декабря 2013 года ее не стало...

Впрочем, причина появления запоздалого эпилога в другом. В ноябре 2015 года нашелся любопытный читатель, который всерьез заинтересовался упомянутой в конце статьи загадкой  Брезины и Пикассо. Он стал задавать мне вопросы. Вот ради него-то и пришлось вернуться к старой публикации. Вынужден честно признаться, что я не занимался раскопками этой случайно открывшейся побочной ветви расследования. Слишком далека она от темы сайта. Тем не менее, сообщу ему и вам всё то немногое, что знаю сам. Загадка связана с женским портретом работы Пикассо с пометкой «Teresina». Считалось, что на нем изображена знаменитая в 20-е годы прошлого века испанская балерина Терезина Боронат (Teresina Boronat). Однако дотошные исследователи творчества художника усомнились. Они не увидели сходства модели с танцовщицей, а также по каким-то характерным признакам отнесли рисунок к 1903 году. Это полностью исключает прежнюю версию, поскольку Боронат родилась лишь в 1904 году. Альтернативная гипотеза заключается в том, что Пикассо допустил ошибку, спутав имена Терезина и Брезина, и на портрете — не кто иная, как наша старгородская знакомая Берта Брезина. К счастью, ранний Пикассо был еще далек от кубизма, поэтому лучше сами взгляните на рисунок и сравните его с вышеприведенными фотографиями бельгийской артистки. Информация почерпнута со следующего сайта (на фр. языке).

 

Литература:

  1. Журнал «Варьете и цирк», № 13–14 1913, рекламное объявление ресторана «Яр» на 4 стр. обложки;
  2. Ильф И., Петров Е. Прошлое регистратора загса. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961;
  3. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Золотой теленок. М.: Дрофа, 2003, 656 стр.;
  4. Ильф И. Записные книжки 1925–1937. Первое полное издание художественных записей. Составление, предисловие, комментарии А.И. Ильф. М.: Текст, 2008, 397 стр.;
  5. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. М.: Пан пресс, 2010, 316 стр.;
  6. Хаит В. Александра Ильинична — дочь Ильфа. «Всемирные одесские новости», № 2 (76), август 2010, стр. 5;
  7. Надеждин Н.Я. Илья Ильф и Евгений Петров: «Киса, Ося и все остальные». М.: Майор Осипенко, 2011, 192 стр.

1 В «Золотом теленке» развеялись последние сомнения относительно принадлежности Остапа Бендера к иллюзионному жанру, когда вскрылись факты его деятельности в качестве индийского факира, брамина-йога, заслуженного артиста союзных республик и «материализатора» духов.

2 В 1913 году масленичная неделя выпала на 18–24 февраля (по старому стилю).

3 Занятное сочетание, не находите? Так и напрашивается аллюзия на великого и ужасного Гудвина из Изумрудного города... :) А если серьезно, похоже, что упомянутая «чудовищность» Стэнса подсказывает суть его номера. Очень уж она напоминает реакцию на малоэстетичные выступления факиров, жуткие, но при этом непостижимые и загадочные...

4 Это не опечатка. Слово «варьете» в названии журнала писалось как «варьетэ».  Я не стал править под современную орфографию, так колоритнее...

5 Строго говоря, нельзя исключать, что у старгородского кафешантана «Сальве» также имелся одноименный прототип.

6 Обратите внимание, что они оба жили в Одессе до 1923 года, затем оба переехали в Москву, где оба занялись журналистикой. Вообще у литературного дуэта Ильф и Петров поразительная судьба, я бы даже сказал мистическая. Их творческий сплав получился настолько цельным и органичным, что в сознании читателей они навеки слились воедино, словно Козьма Прутков или Кукрыниксы (последние, кстати, иллюстрировали «12 стульев»). Более того, даже сама смерть не сумела разделить этот союз — писатели, которые не были ровесниками, ушли из жизни в разное время и по разным причинам, но практически в одном и том же возрасте, словно один человек...

7 Шуточный литературно-генеалогический ребус «брат отца „Сына полка“» означает, что Евгений Петров был братом Валентина Петровича Катаева, автора повести «Сын полка» и инициатора написания «Двенадцати стульев».

Фото
Комментарии

magistr (02.01.2017)

Браво, Андрей! Блестящая статья, красиво написанная, очень интересная и весьма познавательная. Я много раз читал и перечитывал "12 стульев", думал, что знаю роман наизусть. Оказывается - заблуждался. Огромное спасибо тебе за твой труд!

Ваш комментарий