Russian Association of Magicians

Литературный портрет иллюзиониста А.И. Земганно-Ясинского, вышедший из-под пера его брата — писателя И.И. Ясинского

Сегодняшняя публикация представляет собой тот редкий случай, когда мы вправе говорить об успехе поисков по фокуснику из отдаленного прошлого. Александр Иеронимович Ясинский, выступавший как Земганно1 и Земганно-Ясинский, уже упоминался на нашем сайте в связи с громким скандалом, разразившимся век тому назад в Михайловском манеже. Попытки разобраться в этом запутанном деле и по возможности снять с фокусника незаслуженные обвинения привели к любопытным биографическим находкам2.

Большой удачей оказалось близкое родство артиста с писателем-беллетристом Иеронимом Иеронимовичем Ясинским. Старший брат фокусника не был гениальным мастером слова, но усердие и завидная продуктивность сделали его видной фигурой в литературных кругах. Финальной точкой в творческой биографии И.И. Ясинского стали воспоминания «Роман моей жизни», опубликованные в 1926 году за пять лет до кончины. В мемуарах представлена широкая панорама социальной и культурной жизни российского общества на стыке XIX и XX веков, а также галерея современников автора. Среди громких имен ЧеховаГончароваЛесковаСалтыкова-Щедрина мемуарист нашел скромное местечко для своего младшего брата, чей литературный портрет стал предметом данной публикации.

Заранее предостерегаю от поспешных выводов о личностных качествах иллюзиониста. Дело в том, что свидетельства писателя нельзя назвать беспристрастными. Как явствует из текста, И.И. Ясинский, мягко говоря, недолюбливал своего брата и более чем скептически относился к его деятельности в качестве фокусника3. Учитывая предвзятость автора, прошу читателей абстрагироваться от общей эмоциональной окраски повествования и сосредоточить внимание на фактах.

Итак, вашему вниманию предлагаются выдержки из мемуаров И.И. Ясинского «Роман моей жизни», переизданных в 2010 году без купюр и с обширными комментариями Л.Л. Пильд и Т.В. Мисникевич. Помимо представленных отрывков в книге имеется несколько мимолетных и малосодержательных упоминаний А.И. Земганно-Ясинского, которые здесь не приводятся. Текст цитируется по первому тому, комментарии — по второму. Оригинальная нумерация комментариев сохранена во избежание их смешения со сносками редактора сайта. Кроме того, большие цифровые значения наглядно демонстрируют, какую колоссальную работу проделали литературоведы при подготовке двухтомника.

Начнем с детства фокусника. Первое сравнительно развернутое упоминание нашего героя в мемуарах тесно связано с... терроризмом. Оказывается, покушение на царя-освободителя Александра II рикошетом ударило по судьбе его безвестного малолетнего тезки. За недобрые пожелания в адрес чудом уцелевшего монарха второклассника Сашу Ясинского изгнали из гимназии. Суровое наказание мальчишки не назовешь разумным решением администрации, поскольку карательные меры лишь пополняли ряды могильщиков самодержавия — революционеров.

Том 1, стр. 137–138; том 2, стр. 216

Дела отца шли средним темпом, и он мог безбедно жить. Сестра Ольга, которая тоже вдруг стала чуть не взрослой девушкой, поступила в гимназию, приготовленная мною в короткое время в класс, соответствующий ее возрасту, и также был определен в гимназию брат Александр, во второй класс. Но вскоре он был исключен за то, что написал мелом на доске во время переменки, очевидно, под влиянием слышанного им на одном из товарищеских собраний у меня рассказа о выстреле Каракозова121: «Ура, ура, черт бы побрал царя». Инспектор Попружников пришел к отцу, выпил целый графин водки, приписывал себе честь, что вслед за младшим братцем не вылетел и я из гимназии.


1214 апреля 1866 г. в Петербурге Д. Каракозов совершил покушение на Александра II. Суд приговорил Каракозова к смертной казни. 3 сентября 1866 г. он был повешен.

Однако, как ни странно, революционером Саша не стал. В юношескую пору его неуемная натура нашла другое применение. Национально-патриотический подъем 1876 года, вызванный бесчинствами турок на Балканах, толкает будущего иллюзиониста на защиту братьев-славян.

Том 1, стр. 218

Освобождение Болгарии ценою своей жизни зажгло даже революционно настроенную молодежь. Гимназисты, студенты, босяки в особенности бросились в Сербию под знамена Черняева. Попы торжественно благословляли кадры добровольцев на соборной площади, губернские барышни, украшенные бантами распорядительниц, порхали по городу и собирали пожертвования. Брат мой Александр записался в добровольцы и ушел.

Следующая обширная цитата начинается с упоминания повести «Спящая красавица», которая недавно размещена на нашем сайте в разделе «Книги». Обрывочные сведения из биографии А.И. Земганно-Ясинского позволяют предположить, что толчком к написанию повести послужила смерть ребенка иллюзиониста во время представления. Однако, несмотря на явное сходство сюжета «Спящей красавицы» с реальной трагедией из жизни артиста, не следует воспринимать доктора Тириони-Курицына как правдивое художественное отражение иллюзиониста Земганно-Ясинского. Скорее это недобрый язвительный шарж4. Образ главного героя пропитан неприязнью писателя к артистическому ремеслу брата. В мемуарах этот негатив и вовсе обнажен.

Том 1, стр. 279–282; том 2, стр. 254–255

Салтыков написал мне, что над «Отечественными записками» сгущаются черные тучи, но авось «свинья не съест».

Пока была напечатана в 1883 году моя повесть «Болотный цветок», и должна была появиться «Спящая красавица». Этой последней вещи Салтыков прислал прямо «похвальный лист»421. Скромность — скромностью, а все же приятно похвастать, что в то время Максим Белинский — несомненно, главным образом благодаря распространенности и авторитетности «Отечественных записок», что называется, «гремел». Приходили телеграммы, и благодарили читатели и читательницы; КоропчевскийУрусовПлещеев и ПолонскийАрсений Голенишев-Кутузов422 доставляли мне радость вниманием, с каким они относились к каждой моей строке. Повесть же «Спящая красавица» была написана под влиянием встречи моей с братом Александром, в судьбе которого было много странного, трогательного, забавного и почти трагического.

Из Чернигова вместе с отцом он переехал в Волковыск, но не ужился и оттуда перебрался ко мне в Петербург в 1878 году. Ни к какой духовной жизни он не был способен, книги читал только «чудесные», вроде романов Жаколио. Ничего не делал и был бы в тягость даже самому себе, если бы в его натуре, несмотря на то что ему было уже 23 года, не было чего-то ребячьего. На мелкие деньги, которые он получал от меня, он ходил на Невский и покупал аппараты для фокусов — какие-то лучи, коробки с двойным дном, волшебные кольца и т.п. дрянь. Накупит, бывало, и по целым дням упражняется в метании шаров из одной руки в другую, так, чтобы они описывали овал в воздухе; надоедали шары, кидал бутылки. Наконец, через месяц попросил оказать последнюю братскую услугу, купить ему фрачную пару и дать теплое пальто, так как приближалась осень; да на дорогу рублей 25. Я простился с ним с сжатым сердцем. Месяц спустя вдруг получаю письмо, а в письме афишу, приглашающую почтенную публику на физико-спиритическое представление всемирно известного профессора тайного искусства, не превзойденного никем еще престидижитатора423.

Этот замечательный вечер должен был состоять что-то из 10 отделений, самых заманчивых названий вроде: превращение зайца в рыбу и обратно в букет цветов, а также в гуся и по желанию публики в молодую девушку... В письме брат сообщал, что он перестал быть Ясинским, а стал Земганно, по имени романа, который я переводил при нем для «Слова» с рукописи Гонкура424.

Четыре года прошло с тех пор, я не получал от Александра ни слова, но внезапно он появился в Киеве, франтовски одетым, с магическим бриллиантом на мизинце, хотя и очень сверкавшим, но внушавшим подозрение своей необъятностью.

— Голконда425, — объявил мне Александр, — я ведь в Индии был. Да, брат, я был в Индии и с раджами дружил, и у йогов разной бесовщины нахватался. На Крещатике я встретил как-то девушку, загипнотизировал ее, вперив взгляд ей в затылок, она обернулась, и я женился на ней. Мы объехали Кавказ, Персию426, от эмира Бухарского я получил золотую звезду427, а от персидского шаха орден Льва и Солнца428. Остановились мы с девочкой...

— У тебя дочь? — прервал я поток его признаний.

— Двенадцати лет.

— Когда же ты успел...

— Видишь, это моя добрачная дочь, когда я был юнкером, я имел роман. Одним словом, зайди ко мне и взгляни, как я живу. Не нуждаюсь и решил лето отдохнуть в Киеве. Хочу, впрочем, снять театр на Трухановом острове и дать ряд волшебных представлений.

Театра он не снял, Голконда оказалась стеклом, да и звезд не было. Одна дочь была у него, но, в то время как жена его изображала на сцене спящую красавицу (особый номер, рассчитанный на нервы зрителей), умерла в номере гостиницы. Беден был ужасно Александр, и единственное имущество его заключалось во фрачной паре и цилиндре, а у Марии Тимофеевны, жены его, в бархатной шляпке с страусовым пером да в шелковой мантилии со стеклярусом; что же касается 12-летней девочки, рожденной от романической связи юнкера с какой-то дамой, то она успела бежать еще до моего посещения знаменитого престидижитатора и друга индийских владетельных особ, по его словам, у малютки проявилась тоже наследственная страсть к романам, правда, слишком ранняя.

Фантазия Александра тем не менее не угомонилась, несмотря на явность моего разочарования.

— Ничего, что я сейчас не при делах, но если бы ты знал, какие у меня были золотые часы. Они показывали минуты, секунды, терции, времена года и эклиптику.

— Вот как? Эклиптику?

— Виноват, солнечные и лунные затмения — украли, брат. Мне сам бенгальский раджа подарил.

— Гм.

— Заложил, — поспешила Мария Тимофеевна разоблачить мужа. — Зачем лгать? А я купила их в Одессе на аукционе, и на них не было даже секундной стрелки. Ах, если бы вы знали, сколько мы горя испытываем в ожидании хорошего сбора.

Было и смешно, и досадно. Но когда Мария Тимофеевна пришла к нам и рассказала скорбную повесть о своих мытарствах с великим магом по всевозможным городам и местечкам Юго-Западного края, Мария Николаевна расплакалась, а мне стало безгранично жаль бедного брата, хотя, грешный человек, не скрою, я был благодарен ему за то, что он скрывал родство свое со мною под маской Земганно.

Месяца два прожил он в Киеве, вызывал по ночам в купеческих домах духов, которые мертвыми устами лобызали щеки, а иногда и прямо впивались в губы живых родных своих. После одного такого сеанса прибежал он ко мне и объявил, что должен драться на дуэли.

— В чем дело?

— Меня публично назвали мошенником. А я ответил, что с дураками иначе нельзя поступать. Слушай, хочешь, я тебе открою, как я вызываю мертвых? Ерунда. Я просто снимаю с себя туфлю под столом, а конец носка у меня срезан, так что пальцы у меня голые и, разумеется, влажные. Надо, главное, уметь только владеть ногою. Я приподнимаюсь — и прямо целую пальцами дур: настоящее загробное впечатление.

— Тебя поймали, что ли?

— Потому что затесался мужчина — офицеришка проклятый. Не я буду, если не влеплю ему в лоб все шесть зарядов... Вот когда пригодится мне ловкость рук.

На следующий день он исчез с женою из Киева, даже не попрощавшись со мною.


421 Повесть «Болотный цветок» помещена в № 11–12 «Отечественных записок» за 1883 г.; рассказ «Спящая красавица» — в № 3 за 1884 г. М.Е. Салтыков в письме Ясинскому от 27 марта 1884 г. отозвался о «Спящей красавице» так: «Рассказ Ваш „Спящая красавица“ — отличный и всем нравится. Я давно хотел Вас благодарить за него, но не удосужился» (Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1977. Т. 19, кн. 2. С. 300).

422 Ясинский, в свою очередь, весьма благосклонно относился к поэтическому творчеству А.А. Голенищева-Кутузова. См. его рецензию на повесть в стихах Голенищева-Кутузова «На берегу» (1898), где, в частности, говорилось: «Помимо того, поэт этот сохранил почти во всей первобытной чистоте предания Пушкина и Лермонтова и владеет поразительно ярким, звонким, кованым стихом, он умеет подмечать в человеческой душе те глубокие процессы, которые доступны наблюдению только выдающихся философов и очень немногих поэтов...» (Ясинский И. Повесть в стихах // Биржевые ведомости. 2-е изд. 1898. № 41. 11 февр.).

423 Престидижитатор (фр. prestidigitateur, от preste — быстрый и лат. digitus — палец) — фокусник, использующий ловкость пальцев и особенно запястий рук.

424 См.: Гонкур Э. Братья Земганно // Слово. 1879. № 5–8.

425 Голконда — государство в Индии XVI–XVII вв. Славилось в том числе добычей алмазов. В XIX в. — местность в вассальном государстве Хайдарабад (британская Индия).

426 15 июля 1888 г. Александр писал Ясинскому из Ялты: «Жалко, брат, что наша поездка вдвоем никак не может осуществиться. А чего только я не насмотрелся в Азии, в Бухаре присутствовал на празднике Байраме, в этот праздник на площади казнили преступников, их стоя обезглавливали, видел, как 15-тилетнюю девушку за прелюбодеяние сбросили в мешке с мечети по приказанию эмира. Был в гробнице Тамерлана [нрзб.] в Самарканде, видел купель Иова, где он исцелился, библейскую проказу, которая свирепствует в Туркестанской области целыми кишлаками (деревня), два раза чувствовал землетрясение, в Ташкенте 23 апреля незначительное и Верном большое разрушительное; был в Персии и видел праздник Саксей-ваксей, во время которого правоверные рубят себе голову кинжалами, продевают сквозь ребра замки, а ключ бросают в воду и вообще истязают себя в честь святого Саксей-ваксея. Путешествовал по границе Индии по ту сторону реки Амударьи, в пустыне на слонах» (РНБ. Ф. 901. Оп. 3. Ед. хр. 1004. Л. 9 об. — 10 об.).

427 Имеется в виду бухарский орден «Нишони дар-ус-салтани Бухорои Шариф» («Орден благородной Бухары» или «Награда столицы благородной Бухары»), учрежденный в 1881 г. Тогда им награждались только офицеры бухарской армии, и только с 1885 г. его стали жаловать представителям русской администрации. В конце XIX в. получить этот орден было очень легко, достаточно было уплатить небольшую сумму соответствующему бухарскому чиновнику, но маловероятно, чтобы брат И. Ясинского был им награжден до 1882 г., о котором идет речь в тексте.

428 Имеется в виду персидский орден, учрежденный в 1808 г. Название его указывает на государственный символ Персии — льва на фоне восходящего солнца. Орден Льва и Солнца имел пять классов, знаки которых различались по числу наиболее длинных лучей звезды. Орден был весьма доступен, русские чиновники, военные и купцы получали его во время поездок в Персию; патент на орден можно было купить и у персидского консула (см., например, рассказ А.П. Чехова 1887 г. «Лев и солнце»).

Последнее упоминание Земганно-Ясинского в книге «Роман моей жизни» оказалось сенсационным. Выяснилось, что брат писателя выступал перед семьей императора и даже удостоился царских милостей. Впрочем, придворная фортуна недолго оставалась благосклонной к иллюзионисту. Как-то не ладилось у Земганно-Ясинского с царями. Из-за Александра II его вышвырнули из гимназии, из-за Николая II — из Петербурга... В связи с изгнанием и последующим разводом особого внимания заслуживает комментарий 1331 с поправками к датам. Очень похоже, что мемуарист умышленно пытался обойти или даже поглубже упрятать неприглядную историю ассистентки из гарема.

Том 1, стр. 678–680; том 2, стр. 383

Однажды после тяжелого рабочего дня я сидел за столом у себя на Черной речке, и о нашей начавшейся разрухе шел у меня разговор с Клавдией Ивановной. Был еще какой-то гость. Уже слетели сумерки и горели лампы.

Вдруг входит с веселым восклицанием раскрашенный человек в парике, очень изящно одетый. Странная особенность его заключалась в великолепной золотой звезде, приколотой к сьюту. Этакой звезды я еще никогда не видел ни на одном генерале.

— Брат, ты не узнаешь меня? Немудрено, столько лет прошло! — радостно начал он. — Где я только не был! В Индии, в Египте, в Хиве, в Бухаре, в Тибете! Я подружился с далай-ламой и постиг тайны и мудрость Востока! Мне уяснился смысл чисел, и я стал каббалистом! Когда я в духе, я могу производить даже чудеса! А недавно чуть не воскресил мертвого!

Мы слушали эту речь и не знали, шутит вошедший или сам искренно верит в свой вздор. Несомненно, это был мой брат Александр, о котором я уже писал и о котором я не писал бы ни слова больше, если бы странная звезда его вдруг не взошла на петербургском горизонте в эти несчастные годы.

— И ты извини меня, — продолжал он, — я решил нарушить обещание, которое я тебе когда-то дал, не показываться в Петербурге и не давать представлений под фамилией, которую ты сделал популярной. Я уже напечатал афиши и намерен дать здесь несколько магических вечеров. А, ты смотришь на мою звезду? Это подарок бухарского эмира, на которого я произвел неизгладимое впечатление, как и на весь его двор. Да, я созрел.

Разумеется, брат, единоутробный, несомненный брат, но все же я почувствовал себя в крайне неприятном положении. Александр всегда давал свои представления под псевдонимом Земганно, и хотя, с другой стороны, профессия, которую он себе отмежевал и в которой «собаку съел», как он выражался, не принадлежала к позорным, все же была она шарлатанская.

— Я бы тебе знаешь что предложил? Я бы возвратил деньги за афиши, а ты их перепечатал бы! — сказал я.

— Невозможно! — вскричал он. — Уже расклеены! И мало того, я уже получил приглашение, знаешь куда? Я и приехал тебе об этом сказать и похвастать и, так сказать, поставить на вид, что у тебя брат не совсем ничтожество и что он кое-чего достиг и удостоился внимания со стороны самого государя императора и получил приглашение приезжать к нему по ночам в Царское Село, когда ему не спится, и вообще развлекать его. Так что завтра же, после спектакля, который у меня состоится при свете магических огней и тимпанических звуков, я вместе с женой и дочкой отправляюсь к нему, понимаешь, к нему!

Я переглянулся с Клавдией Ивановной и почувствовал себя убитым. Брат поговорил-поговорил и даже, при виде нашего некоторого подавленного состояния, спросил:

— Ты, может быть, завидуешь? Не беспокойся, я поговорю о тебе при случае!

И скоро уехал.

Дня через 2 или 3 он опять приехал ко мне на Черную речку в моторе и уже со всей своей семьей, «обремененный» подарками Николая Александровича и Александры Федоровны, и заметно даже переменил со мною обращение. Он трепал меня по плечу, хотя прежде у него было некоторое почтение ко мне, как к старшему брату. Жена его, простенькая дама из киевских мещанок, тоже стала держать себя как-то чересчур величественно. Она была украшена брошкой, подаренной ей царицею, а хорошенькая девочка их тоже царскими подарками: медальоном и браслеткой.

— О чем же ты с ним говорил?

— Представь себе, я всю ночь беседовал с ним! Он, говорили, ограниченный. Нет. Ума палата! Советовался со мною, спрашивал, какого я мнения о войне и чем все это кончится, а я позволил себе пошутить: «Ваше императорское величество, кончится это прежде всего тем, что мы выпьем с вами бутылку шампанского». Нет, в самом деле, он сказал: «Что вы пожелаете этому бокалу?» Я сказал: «Я пожелаю его выпить». Он рассмеялся. Я заметил, что перед ним надо было вести себя как можно дурашливее. На многие фокусы он смотрел с удивлением и пожимал плечами. А не понравился мне только наследник. Все старался уловить меня в мошенничестве. Ужасно проницательный мальчишка! И знаешь, что я заметил, — продолжал брат, понизив голос, — там сильно вдруг весы уклонились в мою сторону! Все эти Распутины и другие останутся на заднем плане, если я захочу!

Но, хотя золотая звезда бухарского эмира продолжала сиять на груди Александра, зато придворная звезда его так же внезапно закатилась, как и взошла. Он имел неосторожность на каком-то военном празднике, давая представление в Манеже, сделать намек на высокое положение, которое он занял при дворе. Ему посоветовали немедленно выехать из Петербурга. Он даже не успел проститься со мною. В городе Острогожске он вдруг развелся со своей женой Марией Тимофеевной (уже, впрочем, не в первый раз), заплатил ей 10 тысяч и женился на богатой вдове, нашей дальней родственнице1331.

Последние дни свои Александр провел на лоне природы в благоустроенном имении новой жены, и когда он умер, во всех южнорусских газетах появились разные — хвалебные и не совсем хвалебные — некрологи. Нападали на умершего, между прочим, за то, что он стал коммунистом. Потом оказалось, что газеты похоронили меня1332.


1331 Согласно письмам А. Ясинского к мемуаристу, описанные события происходили несколько раньше: выступление перед членами императорской фамилии — в 1909 г., бракоразводный процесс с Марией Тимофеевной Ясинской и женитьба на Евгении Степановне Сорокиной — в 1911–1912 гг. (см.: РО ИРЛИ. Ф. 352. Оп. 2. Ед. хр. 779; РНБ. Ф. 901. Оп. 3. Ед. хр. 1004).

1332 Какие публикации имеются в виду, установить не удалось.

Таким Александра Иеронимовича Земганно-Ясинского изобразил его брат. Судя по литературному портрету, иллюзионист был неординарной личностью, увлекающейся и непредсказуемой натурой. Он из тех, которые живут «на всю катушку». Бешеный ритм и насыщенность существования, невзгоды и испытания, стремительные взлеты и падения — удел данной категории людей. Их жизненный путь изобилует событиями и впечатлениями, которых с лихвой хватило бы на две–три заурядные судьбы. Между прочим, хотя это и не бросается в глаза, но именно активная жизненная позиция объединяет братьев, делает их похожими. Как один, так и другой, не будучи особо талантливыми людьми, добились многого за счет собственной энергичности, предприимчивости и работоспособности. Приложение их усилий было разное: старший стал одним из наиболее востребованных беллетристов своего времени, младший — весьма успешным фокусником. Оба они, хотя и не занимали лидирующих позиций в своих областях, но явно выделялись из общей массы коллег-современников.

Здесь считаю уместным привести цитату из детективно-философской книги Михаила Веллера «Приключения майора Звягина»5:

Бывает чувствительный мечтатель-бездельник, и бывает бесчувственный делец, робот. У одного богатая внутренняя жизнь при полном безделье, а у другого богатая внешними событиями жизнь при полной внутренней бедности. Кто из них больше прожил?

— Это крайние исключения. А правило таково, что жажда ощущений толкает человека к действию. Авантюристы обуреваемы страстями. Инфаркт — профессиональная болезнь и гангстеров, и поэтов. И те и другие делают много, только каждый по-разному.

Авантюризм был присущ каждому из братьев Ясинских. Фокусника заставлял колесить по свету, щедро одаривал и сталкивал с острой нуждой, приводил в царские чертоги и в залы суда...  Писатель же, будучи авантюристом от литературы, прослыл двурушником и приспособленцем, он метался из одной крайности в другую, наслаждался заслуженным признанием читателей и страдал от откровенной неприязни со стороны собратьев по перу. Недаром проницательный А.П. Чехов в письме издателю А.С. Суворину от 3 апреля 1888 года охарактеризовал И.И. Ясинского очень неоднозначно:

Из писателей последнего времени для меня имеют цену только Гаршин, Короленко, Щеглов и Маслов. Всё это очень хорошие и не узкие люди. Ясинский непонятен (это или добросовестный мусорщик, или же умный пройдоха), Альбов и Баранцевич наблюдают жизнь в потемках и сырости водосточных труб, все же остальные бездарны и сунулись в литературу только потому, что литература представляет собой широкое поприще для подхалимства, легкого заработка и лени.

Теперь о том, ради чего я собственно затеял эту «психологическую эксгумацию». К сожалению, скандал в Михайловском манеже представлен в мемуарах в отретушированном виде. Тем не менее, нельзя исключать, что степень виновности А.И. Земганно-Ясинского помогут определить косвенные сведения, содержащиеся в мемуарах. В частности, психологический портрет фокусника может быть полезен при ответе на вопрос, способен ли человек соответствующего психического склада на такую подлость, как продажа ассистентки в гарем?

Как следует из воспоминаний и нашего поверхностного «психоанализа», Земганно-Ясинский был человеком с «авантюрной жилкой», довольно беспринципным и непоследовательным, легким на подъем, склонным как к благородным порывам (вспомните его добровольный уход на помощь сербам), так и к откровенному шарлатанству (трюк с «загробными поцелуями»).

Приходится признать, что подобная личность вполне могла «влипнуть» в историю с гаремом...

Далее вторгнемся во владения Гименея. Помимо разнохарактерного авантюризма, братьев Ясинских объединяло схожее отношение к семейным ценностям. Каждый из них был неоднократно женат. Иероним Иеронимович и его секретарша-переводчица Мария Николаевна Астрономова обзавелись тремя детьми, совсем не утруждая себя формальностями официального союза. В пору господства церковной морали подобные вольности были весьма предосудительными. Конечно, таинство брака — штука интимная, не терпящая сторонних наблюдателей, но есть цель, оправдывающая наше нескромное любопытство — поиск доказательств для распутывания дела об ассистентке из гарема.

Но ближе к сути! Очень меня настораживают сроки развода Александра Иеронимовича и Марии Тимофеевны Ясинских. Согласно комментариям литературоведов, их брак был расторгнут в 1911 году. Тогда же случился скандал в Михайловском манеже… Случайно ли это совпадение? Трудно сказать, но, похоже, мемуарист, который усердно замалчивал «гаремную историю», оставил нам неявную подсказку. Допустил он ее по неосторожности или умышленно пока неясно, да оно и не особенно важно, если только писатель не пытается сбить нас с толку, как это было в случае с неверной датой знакомства иллюзиониста с императорской фамилией.

Один из персонажей6 кинофильма Станислава Говорухина «Ворошиловский стрелок» произносит фразу, которая среди криминалистов, вероятно, станет крылатой: «Всякое преступление оставляет финансовый след». Обратите внимание, что И.И. Ясинский неустанно подчеркивает бедственное существование брата-фокусника, однако при упоминании его развода с Марией Тимофеевной вдруг сообщает о выплате бывшей супруге 10 тыс. рублей! Сумма по тем временам немалая7, особенно для не самого успешного фокусника, каковым, по словам писателя, являлся Земнанно-Ясинский. Что же это за деньги? Отступные, награда за молчание, великодушный жест или беспочвенное хвастовство перед братом? Пока что причина выплаты остается загадкой, однако очень уж она напоминает пресловутый финансовый след…

Пора подвести итоги. Книга И.И. Ясинского «Роман моей жизни» вскрыла много интересных сведений, касающихся биографии иллюзиониста А.И. Земганно-Ясинского. При этом суть скандала в Михайловском манеже 12 мая 1911 года осталась за пределами повествования. Писатель искусно завуалировал эту криминальную тему и сместил на несколько лет даты отдельных событий из жизни брата. В целом, если рассматривать мемуары через призму дела об ассистентке из гарема, каких-либо заметных подвижек в его раскрытии не произошло. Тем не менее, общее впечатление от личности Земганно-Ясинского в совокупности с замалчиванием его братом скандального происшествия лишь усиливают подозрения и склоняют чашу весов не в пользу артиста.


Литература:

  1. Ясинский И.И. Роман моей жизни. В 2-х томах. Составители Т.В. Мисникевич и Л.Л. Пильд, вступительная cтатья Л.Л. Пильд, подготовка текста Т.В. Мисникевич, комментарии Т.В. Мисникевич и Л.Л. Пильд. М.: Новое литературное обозрение, 2010. Том 1: стр. 59, 68, 72–73, 107, 137–138, 218, 279–282, 289, 292, 678–680; том 2: 255, 383;
  2. Горький М. Собрание сочинений. В 30-ти т. Письма. М.: Гослитиздат, 1955, т. 29, стр. 193;
  3. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем. В 30-ти т. Письма. М.: Наука, 1975, том 2, стр. 230;
  4. Веллер М.И. Приключения майора Звягина. М.: АСТ, 2007.

1 Помимо упоминания в мемуарах И.И. Ясинского мне не встречались свидетельства выступлений фокусника под бездефисным гонкуровским псевдонимом Земганно, были только варианты сдвоенной фамилии-псевдонима: Земган(н)о-Ясинский или Земчано-Ясинский.

2 Далеко не со всеми материалами получилось ознакомиться. Обнажилась лишь вершина айсберга. Основная же глыба сокрыта в питерских архивах Российской национальной библиотеки и Рукописного отдела Института русской литературы. Несомненно, рано или поздно удастся дотянуться и туда. Главное, что известны точные координаты интересующих документов, поэтому единственной преградой остается 700-километровая дистанция между Москвой и Санкт-Петербургом.

3 Когда я наталкиваюсь на едкие замечания мемуариста в отношении брата, мне кажется, что А.М. Горький (Пешков) не слишком согрешил против истины, когда в 1911 году в письме Л.Н. Андрееву назвал И.И. Ясинского «грязным, злым старикашкой». Хотя, если быть до конца справедливым, скандальные истории со спиритическими сеансами и ассистенткой из гарема вполне оправдывают недовольство и язвительность писателя.

4 При оформлении данного материала я поддался искушению и попытался исправить допущенный в мемуарах дисбаланс. Обратите внимание на иллюстрации. Теперь писатель И.И. Ясинский изображен в карикатурном виде, а его брат-иллюзионист — в золоченом обрамлении... :)

5 «Приключения майора Звягина» — по-настоящему умная книга. Если кто-то до сих пор не читал, знайте — это упущение, которое следует незамедлительно исправить.

6 Этот персонаж — полковник милиции Николай Петрович Пашутин в исполнении народного артиста России Александра Шалвовича Пороховщикова.

7 Годовое жалованье разных категорий населения, а также стоимость товаров и услуг в 1911 году см. здесь или здесь.

Фото
Комментарии
Пока комментариев нет. Ваш может стать первым.
Ваш комментарий