IV
Дверь отворилась и он увидел продолговатую комнату, всю в тени. Свет, казалось, исключительно падал на стол, покрытый красным сукном и украшенный раззолоченным зерцалом1. За столом сидел исправник, тучный, как боров. Белые раздутые щеки, маленький суженный лоб. Молоденький секретарь докладывал дело. Помощник исправника задумчиво смотрел в окно.
Магик остановился у порога. Он ждал и молчал, когда обратят на него внимание. Но час прошел, и исправник ни разу не поднял на него глаз. Он кашлянул — все равно, не замечают!
По временам, исправник брал перо и подписывал бумаги, или обращался к помощнику и дружелюбно толковал с ним. А иногда просто зевал, раскрывая огромный черный рот, причем в жирный мякоти щек совсем исчезали его глаза и морщинилась кожа на стриженой голове.
Наконец, как бы нечаянно увидев длинную и печальную фигуру магика, исправник слегка повернул к нему лицо и сиплым басом произнес:
— Вам что?
Доктор Тириони поклонился и подал исправнику писаную афишу. Исправник развернул ее, прочитал. Помощник исправника тоже заглянул в нее.
— Ну? — промычал исправник, хмуря брови: — чего же вы хотите?
Магик объяснил, что просит разрешить напечатать афишу в количестве ста экземпляров.
Исправник опять принялся читать афишу.
— Документы заявлены?
— Так точно.
— Это что ж за доктор Тириони?
— Магический псевдоним, г. исправник.
— А ваша настоящая фамилия?
— Павел Клементьич Курицын. Исправник погрузился в афишу.
— Воля ваша — я таких титулов не могу позволить. Какой вы профессор! Покажете мне диплом.
— Помилуйте, я уж честь имел объяснить...
— То-то! Все враки. Это, знаете, наглая эксплуатация! — обратился исправник к своему помощнику. — Не могу разрешить, — сказал он тихо доктору Тириони-Курицыну и вручил ему обратно афишу.
Магик засуетился, улыбнулся напряженно. Он вынул несколько печатных афиш в удостоверение, что везде ему разрешали именоваться доктором Тириони, известным профессором, магнетизером, энциклопедистом, почетным членом спиритического общества в Петербурге и проч., и проч.
— Везде разрешали, сказал исправник: — а у нас не разрешают и указал на дверь.
Магик вышел, униженный, сердитый и с сознанием, что черт возьми! голодная смерть довольно близка.
Он отправился в номера. Марилька все привела в порядок, и грязная каморка казалась чистенькой. Сеня лежал на постели. Марилька стояла возле него, скрестив руки.
— Павел Климентьич! — крикнула она надорванным шепотом.
Муж гневно подошел.
— Болен ваш ребенок.
— Вижу, — сказал он, глянув на мальчика.
Он тер свои руки, согрел их дыханием. Мальчик никого не узнавал, закатывал судорожно глазки и тоненькие пальчики его восковой ручки шевелились потихоньку.
— Утром он мог есть, — произнесла горестно Марилька нагибаясь к сыну.
Она стала рыдать. Потом вдруг умолкла и тупо смотрела на мужа. Ему сделалось стыдно, он начал утешать ее, уверяя, что Сеня поправится; но она опять разрыдалась.
Тогда он пообещал жене послать за доктором.
Торопливо сообщив ей, что сказал ему исправник, он хватил из бутылки глоток водки и переписал афишу. Затем он обнял жену, даль ей честное слово, что мальчик скоро будет здоров и нагнулся поцеловать его. Ручка у Сени были холодны, как лед.
В полицейском управлении он уже не застал исправника. Исправник жил недалеко и отправился домой завтракать. Магик бросился туда.
Он должен был ждать в передней. Лакей носил мимо него блюда и тарелки. Когда половинка двери отворялась, доктор Тириони видел на секунду край
стола, за которым ел исправник; шея у него была завязана салфеткой и концы последней торчали на затылке.
— Как ест! — восклицал мысленно доктор Тириони и думал о Марильке и своем бедном ребенке.
Всему бывает конец. Кончил завтракать и исправник. Он вышел в переднюю, красный и коротенький, в кепи с золотым галуном.
— Вы опять? — произнес он и взял афишу у магика.
Но едва он развернул ее, как, не читая, отдал назад.
— Я вас вышлю из города, если вы будете лезть ко мне! — закричал он, наливаясь кровью.
— Помилуйте!..
— Молчать!
— Ваше превосходительство, мне выехать не с чем...
— Молчать!
Исправник облекся в шинель, поданную лакеем, и ушел. Магик тоже должен уйти. Лакей сделал ему знак. Этот лакей, хоть и одет был в пиджак, сохранил физиономию отставного солдатика. Усы были нафабрены, а заплывшие глазки хитро улыбались.
— Взятку хочет, — шепотом сказал лакей. — Вы ему в афишу хоть пять рублей заверните. Были тут такие же, как вы — он с них всегда брал. А у вас цирк есть?
— Нет, я по другой части...
— А то ежели бы цирк, так хорошо бы ему после обеда барышню молоденькую с афишей прислать. Стоял у нас цирк Жозефа, каждый раз барышню присылали. Ну, а впрочем, все же ему лошадь, кроме того, подарили.
— За что же?
— Начальство! Лошадь ему понравилась, он сейчас приметы велел подыскать, говорит: краденая. Ну, Жозеф видит, что надо отдать — взял и отдал. Очень только заскучал и недолго в городе оставался...
Магик выслушал рассказ и задумчиво посмотрел на лакея.
— У меня денег нет, сказал он.
Лакей промолчал, недоверчиво скосил масляные глазки на дорогие ботфорты доктора Тириони.
— Как хотите, начал он, улыбаясь. — Пожалеете потом.. Магик не знал, что делать. Он отправился за советом к клубному буфетчику. По дороге, ему пришла мысль послать телеграмму губернатору с жалобой на исправника. Он вынул из кармана три рубля. Но эти деньги он положил в афишу и, раздумав заходить в клуб — погода сделалась ужасная и вместе с ледяным дождем падал снег — со всех ног бросился в полицейское управление.
Он хотел начать с угроз, сделать скандал исправнику; даже более смелые намерения одушевляли его; но когда исправник увидел его и произнес: «Опять??» — он робко протянул афишу с самым смиренным видом.
— Знаете, это верх нахальства! — сказал исправник.
Он сидел, как и в тот раз, за столом, и ящик был до половины выдвинуть против него. Когда он развернул афишу, деньги упали в ящик. Доктор Тириони, в качестве специалиста, подивился искусству исправника. Тот, как ни в чем не бывало, пробежал афишу.
— Ну, хорошо! — начал он, нахмурившись. — Так и быть! Вы говорите, вам выехать не с чем — Бог с вами... Но только в другой раз с этим не смейте являться.
Он подписал афишу и, возвращая ее магику, слегка кивнул ему головой.